Забор наклонился, крыльцо на две части разделяет огромная трещина. И снег не расчищен – никакой тропинки к дому нет. У стены ветер намёл сугробы – укрыл маленький домик снежным покрывалом. Быть может, так действительно теплее зимовать одному, пустому.
Уже года два здесь никто не живет: никто не приносит почту и не выходит за газетами, никто стучится в дверь, никто не жалуется на проходящих мимо «интеллигентов», бросающих пустые бутылки прямо в огород. И окна по вечерам уже не светятся. Дом опустел…
Все произошло быстро. Одного лета было достаточно.
Тем летом бабе Нюре было восемьдесят девять. Дочь умерла год назад. Раньше приезжала и она, но этим летом приехал только любимый сын Пётр – военный на пенсии. Все было как обычно. Она была рада видеть сына, вместе готовят обеды и ужины. Каждый вечер Пётр ходил гулять к озеру, по дороге рассказывал знакомым о своем военном прошлом: «…и тут самолет вылетает, здоровый такой, знаете…».
За эти рассказы дети называли его сказочником. Взрослые любили длинные истории про самолеты и корабли. Ведь они были такими яркими, такими впечатляющими! Хоть кино снимай! А главное: каждый вечер новый рассказ. Но, в конце концов, и взрослые устали слушать красивые истории с одинаковым концом: Пётр кому-то помог, Пётр спас себя или товарища. Просто кивали головой и протягивали: «Д-а-а, интересно…». На самом деле уже было неинтересно, кивали просто из вежливости. В конце концов, летним вечером приятно погулять, пусть даже тебе что-то десятый раз в десятой интерпретации про самолеты и Петра-героя рассказывают.
Этим летом Пётр оформлял наследство – маленький домик и огород.
В тот день он не ходил на прогулку. Решил полежать, отдохнуть. И в тот день он так никуда и не вышел. К обеду он так и не встал с кровати. Тогда Баба Нюра насторожилась: сын лежит с утра, никуда не выходил, молчит давно. После обеда, бросив все домашние дела, она пошла к сыну, стала спрашивать, что с ним. Пётр невнятно что-то бормотал. Бабка подумала, что он еще просыпается. Но речь сына была невнятная и лучше не становилась. Он начал что-то кричать.
Испугалась баба Нюра, как потом врачам рассказывала: «Я ж так перепугалась. «Караул!», — кричала… Стала в скорую звонить, а руки трясутся.. Ай-яй, это ж я совсем одна остануся… Так перепугалась. Номер скорой набрала – они и забрали его. Ой, как он там?..»
Так любимый сын оказался в больнице. Диагноз – инсульт. Сахарный диабет давно подорвал здоровье. С каждым годом он становился все слабее: хуже видел, ходить было все тяжелее. Его смогли спасти, он шел на поправку и через неделю уже был дома. Баба Нюра сильно волновалась – только сын у нее остался.
Приехав из больницы, он лег в кровать, сказал, что ему еще не очень хорошо. Баба Нюра одна готовила обеды и ужины – как могла, ухаживала за сыном. Но возраст давал о себе знать: все получалось не так легко, росло волнение за сына, увеличивалась слабость. Но она никому не жаловалась – все-таки возраст.
Утром она не встала с постели, обед не готовила. Сын из другой комнаты что-то ей кричал – она не слышала. Она долго спала. Потом стала кричать. Звала какого-то Васю, просила, чтобы тот ей забор сделал. Никакого Васи рядом не было – у кровати стоял ее сын Пётр. Теперь его очередь вызывать скорую…
Инсульт, забрали в больницу.
День она была без сознания. Потом снова начался бред, она кричала, пыталась встать. Медсестры пытались ее успокоить, уложить в постель – тогда она пыталась их ударить.
Через пару дней баба Нюра заговорила про свой садик и яблоньки. Говорила, что яблоки у нее вкусные, еще пока кислые, но через пару недель будет в самый раз. Говорила, что сейчас встанет, принесет пару яблок врачам и медсестрам: «Сейчас кислые, что держись. Много возьмешь в рот – глаза слезятся, уухх. Но такие сочные… Вы попробуете. Я и кислые люблю. Я любые люблю. Вкусные яблочки, хорошие…» Но встать она не могла, никуда идти она не могла – ее не пускали, да она и не дошла бы, если бы пустили.
Однажды, когда пришел знакомый врач, она пришла в себя.
- Как там мой Пётр? — спросила баба Нюра.
- С ним все нормально: прекрасно себя чувствует, ходит в больницу на процедуры, к Вам заходил.
- Вы сходите, яблочки мои попробуйте, посмотрите, как он там… — баба Нюра заплакала. – Как я буду тут умирать одна? Отвезите меня домой, я там всегда жила. Не могу тут быть… Отвезите меня домой, там Пётр один.
Баба Нюра прожила в городке N всю свою жизнь. Она помнила, что было в годы войны, помнила, как потом отстраивались, помнила, как потом из деревушки превратились в городок. Нередко школьники, занимающиеся в кружке по краеведению, записывали ее воспоминания – интересно улететь на полвека назад и погулять по родному городку. Вот она, машина времени, и незачем ее изобретать.
После разговора с врачом бабе Нюре стало хуже: она надолго потеряла сознание, потом опять бредила. Врачи не знали, что делать: больная на поправку не шла. Решили отправить ее домой и лечить там.
Через пару дней начала лечения дома она начала приходить в себя. Пётр был рядом, но ни в чем не помогал. Просто был рядом. Врачи давали советы, говорили, что, когда и как лучше делать – больному нужен уход. Он жаловался на плохое самочувствие и не выполнял почти ничего из предложенного. Социальный работник приходила каждый день, проводила в этом доме времени больше, чем обычно, знакомый врач старался заходить каждый день. Пётр считал, что так надо. Пётр был уверен, что это их работа.
Говорить бабе Нюре было тяжело, она не вставала с постели, одна рука не двигалась. По ночам баба Нюра кого-то звала, кричала. Сын злился, что не мог уснуть.
Очередной раз пришел врач. С социальным работником они вместе покормили больную. Сын стоял рядом.
- Принесите мне воды, — прошептала баба Нюра. Все переглянулись: неужели она выздоравливает? – Принесите мне воды, — повторила она. — Нет, не простой воды, святой воды.
- Где же мы ее возьмем? Сейчас лето, святую воду на Крещение берут, — ответил врач.
- Посмотрите на кухне, в шкафу справа должна быть банка.
Посмотрели. И правда, на кухне в шкафу на нижней правой полке стояла трехлитровая банка с водой. Врач и социальный работник делали все, как она просила: натирали её этой водой и давали пить. Когда вода закончилась, натирали и поили обыкновенной водой из колодца. Но она почувствовала, что вода не та, попросила прекратить процедуру.
Голос стал крепче, язык перестал заплетаться. Из больницы приходила женщина-инструктор по лечебной физкультуре – скоро стали крепчать и мышцы. Она восстанавливалась. Вернулась её любовь к долгим беседам. Как обычно, она рассказывала, как хорошо мыть волосы ромашкой и обыкновенным мылом:
- Волосы у меня всегда были шелковые. И я никогда, ни разу в жизни не пользовалась никакими шампунями. Черт их знает, что они туда добавляют! Сейчас вообще одна химия везде. Помню, молодые были, мылись на речке. Насобираем ромашек, разотрем их в руках, потом мыла хозяйственного возьмем – и в речку. Так и мылись. И волосы от ромашки такие мягкие и шелковистые – никаких ваших шампуней и не надо. Я и сейчас так волосы мою: простым хозяйственным мылом и ромашкой. Цветочки, кстати, специально для этого на зиму и сушу всегда. Ой, пора уже и помыться мне… Лежу тут…
Тем временем сын Пётр думал, что скоро уезжать в Москву. Ещё он думал о том, как бы оформить свою мать в дом престарелых. Ему предлагали другие варианты: задержаться здесь, нанять человека, который каждый день будет за ней ухаживать. Он ничего не слушал.
Она уехала туда в сентябре, дома к зиме было много дел, но никому до них не было дела. Её убеждали, что в доме престарелых будет лучше: завтрак, обед ужин каждый день, ничего не нужно готовить, рядом всегда врачи… Убеждали, но сами не верили в то, что говорили. Она чувствовала, что ей скоро умирать. Она хотела умереть дома.
Выбора не было. Два месяца она была там. Ничего нового день за днем. Пару раз приезжал знакомый врач. Тот самый, что приходил к ней летом каждый день, когда она заболела. Она говорила про сад и яблоки. В сентябре их как раз было много.
- Вы приходите, возьмите себе яблок. За домом деревце есть. Да, рядом с колодцем. Деревце вроде небольшое, а яблок много. И они такие большие, вкусные. Красненькие, красивые… Возьмите себе. И, пожалуйста, привезите мне немножко…
Больше она ничего не просила. Последний раз врач видел её в ноябре. Дом престарелых находился в другом городе. Бывая там по делам, врач навещал бабу Нюру. Последний раз она была совсем слаба. Сказала, что хочет умереть дома. Она ничего не просила – уже ни на что не надеялась. Через неделю она умерла.
На столе в её комнате лежали большие красные яблоки.
Похоронили тихо, приезжал сын. Но всего на день: туда и назад.
Она умерла, не дожив один день до своего дня рождения. Ей было восемьдесят девять.
Забор наклонился, крыльцо на две части разделяет огромная трещина. И снег не расчищен – никакой тропинки к дому нет. У стены ветер намёл сугробы – укрыл маленький домик снежным покрывалом. Быть может, так действительно теплее зимовать одному, пустому.
Лень Визгалова.
О чем это? история болезни? Девочке нужно консультироваться с врачами. И зачем сыну было заболевать?
автор! Что вы хотели сказать, что поведать миру?
Кстати. Жюль Верн, когда сел за «таинственный остров», до этого изучил все, о чем писал, на практике. например, он достал всех на металлургическом заводике, шныряя там каждый день, выспрашивая, узнавая, залезая во все щели.
А вы милая, позволяете себе такое
———
иагноз – инсульт. Сахарный диабет давно подорвал здоровье. С каждым годом он становился все слабее: хуже видел, ходить было все тяжелее. Его смогли спасти, он шел на поправку и через неделю уже был дома.
———
Двойка.
VasilP, Вы уверены, что хорошо знаете жизнь?) Двойка не мне, двойка Вам — так было на самом деле. Всё, что здесь описано, чистая правда. Я видела всё, здесь просто повествую.
Такое правда бывает. Предоставить доказательства: покопаться в медицинских картах, на кладбище сходить? Легко!
P.S.
Конечно, имена героев изменены.
Я думаю, что то, о чём хотела сказать автор, понятно. Обо одиночестве, о брошенности старого человека детьми (сыном в данном случае). Рассказала девушка, скорее всего, историю из жизни, историю, которую наблюдала собственными глазами. У автора доброе сердце, чуткая душа — она сочувствует этой бабушке и осуждает её сына. Здесь всё понятно.
А вот мастерства, конечно, нет. Откуда ему взяться? Где, у кого она училась?
Скорее всего, нигде, ни у кого. Начинающему молодому автору кажется, что прозу писать легко — достаточно пересказать какую-нибудь историю. А, оказывается, у художественной прозы есть свои правила и требования.Можно ли научиться? Можно!
А способности у девочки есть. Нет знаний и учителя рядом.
Тогда надо читать Чехова! Идти на занятия в литературное объединение. И продолжать писать!
Признаюсь, что «неумелости» сразу бросились в глаза, однако дочитать до конца — Хотелось!
Василий, если мы будем только подрезать крылья и не находить хоть чуточку хорошего, то можем погубить, не разглядев, способного человека, отвернув его раз и навсегда от пера.
Поэтому, хоть оценка низкая, но по десятибалльной системе!
И пусть дерзает!
«Откуда ему взяться?» — это особенно понравилось. XD
Антон Павлович — мой любимый писатель.
Спасибо, что на костре не сожгли. XD
Nika,дело в том, что слова «брошенность» не существует.
Дело совсем не в этом. Вы поняли, о чём речь идёт…
Замечательно,что Чехов Ваш любимый писатель. Теперь ещё надо научиться его читать, чтобы понять , почувствовать, как надо писать.
У Вас не рассказ получился, а пересказ.
Писать слово «инсульт» не надо, потому что надо так описать состояние человека, чтобы читателю стало понятно, что с ним случилось.
Так и другие образы, картины и прочее.
Надо работать над словом: не должно быть лишних слов.Если слово можно убрать и это никто не заметит, то его надо убрать.
Надо прорабатывать сцены, речь героев…
Этот рассказ не получился, но при желании из него можно сделать рассказ.
Ещё раз — удачи!
И ещё. То, что Вы пишете о реальных событиях, ещё не означает, что этого достаточно, чтобы написанное стало Художественным произведением.
Но это всё — нормально. Иронизировать над тем, что «где было учиться «, не надо. Просто читать книги — недостаточно, чтобы стать писателем.
Сейчас все образованные, почти каждый может, при желании, описать реальное событие, но это ещё не сделает каждого Мастером.
На Крещение берут крещенскую воду. Святая вода есть в церквях всегда. В том числе бывает в продаже.
Хотя диагноз «инсульт» — думаю, вещь довольно ясная, но: существуют стандартные сроки пребывания в больнице при инсультных состояниях. Раньше десяти дней из такого отделения можно выйти в лучшем случае под ответственность родственника. При этом должно иметь место всего лишь предынсультное состояние или микроинсульт, при котором не наступает паралич лицевых мышц и конечностей. Также инсультникам обычно назначается трехнедельное пребывание в диспансере — нечто вроде карантинного срока. При осложнениях вроде сахарного диабета это почти неизбежно. Я рада, что автору удалось пронаблюдать в личной практике чудо, но моя практика (и еще многих людей) показывает именно то, что можно прочитать выше. Потому в рассказе это смотрится слегка неправдоподобно, и желательно было бы пояснить, каким образом выздоровление случилось: молитвами близких, гениальностью врача, применением новых препаратов…Или прибавить простое: «на удивление всем врачам» — ибо такое бывает очень часто:)
На уровне языка следует поработать над тавтологиями и порядком слов (местами, конечно). Очень хорошо помогает неспешное чтение собственного произведения вслух — себе или кому-нибудь.
Успехов.