В последнее время я стал задумываться над тем, как у нас отзываются псевдопатриоты и националисты о Беларуси, языках общения, белорусах. Неужели мы действительно какие-то задрыпанные белорусы? Козявки? Жабки? Неужели нам всю жизнь быть людьми на болоте? Мы и крыўду-то несем на худых плечах. Да где мы ее взяли эту крыўду? И раздираемся в противоречиях между холодной Россией и дождливой Польшей. Что ж, у нас нет поэтов, кроме Сыса, Некляева, Бородулина, Шнипа, Гилевича и им подобным? Какие-то жуткие установки даются нам, и ужасные сравнения. Что вы хотите, в таком случае, от белорусов, особенно, от еще неокрепших личностей – молодежи?

И вот я нашел образец, как надо восхвалять свою родину, свой край. При таком подходе люди чувствуют себя людьми, независимо от хороших или плохих чиновников, окружения.

Передо мной сборник разносторонне развитого человека, в том числе и поэта, Хизри Асадулаева, представителя многонационального Дагестана. Как он отзывается тепло о своем каратинском языке, не умаляя и не хая другие языки. Как он воспевает местность, где он родился – Карату. Вот у кого стоит поучиться такту в непростых межнациональных отношениях.

Впрочем, я просто приведу цитаты из сборника и приложу великолепные картины Хизри Асадулаева.

Очень качественную и с любовью оформленную книгу помогли издать уроженцы села Карата Таймасхановы. Но как это преподнесено! Нам этому вовек не научиться:

Заметьте, благодарят русскую, заслуженную учительницу России. Интересно, сколько русских учительниц воспитало наших псевдопатриотов?

***

Без глубины -

Вершины не познать…

Проделав путь,

мучительный и длинный,

Я на вершине понял, что опять

Меня влекут

бездонные глубины.

ХИЗРИ Асадулаев

***

От переводчика

С Хизри Асадулаевым я был знаком около десяти лет (редактируемый мной журнал «Немига литературная» в свое время даже поместил о нем пространный материал). Мы во время редких встреч на ходу перебрасывались словами о чем угодно, но только не о его поэтическом творчестве. Да и слава о нем шла, прежде всего, как о самобытном скульпторе, графике, живописце, потом еще — и о композиторе, блестящем исполнителе собственных песен. А вот поэтический дар Хизри оставался как бы в тени его других многочисленных талантов.

Все резко изменилось, когда в перерыве очередного поэтического вечера X. Асадулаев подошел ко мне и попросил посмотреть сделанный одним из белорусских поэтов перевод его небольшой поэмы. На предмет возможной публикации произведения в «Немиге…» Перевод мне не поправился, показавшись весьма поверхностным, о чем я и сказал автору. Но сама фактура произведения потрясла. И я попросил Хизри специально для меня сделать подстрочник с его родного каратинского языка — одного из древнейших языков многонационального Дагестана, который X. Асадулаев холит и бережет, даже проживая не первое десятилетие в Беларуси.

Мои предположения подтвердились. Несмотря на почти полное отсутствие родства каратинской речи с русской поэтической традицией, именно поэзией были пронизаны строки трагической истории спасения советского солдата-каратинца в годы войны немецкой девушкой. Истории, переросшей в любовь, одолевшую все преграды. И я, отложив на время в сторону работу над переводами античных поэтов — Овидия, Вергилия, Горация, Сапфо, загорелся желанием попробовать донести до носителей русской речи всю прелесть поэмы Хизри. Работа захватила настолько, что я и не заметил, как за бессонной работой пролетели ночь, затем следующий день… После второй бессонной ночи работа была закончена. Так родилась «Горская быль». Я тут же, не утерпев, прочел ее но телефону автору, который в тот же день примчался ко мне, чтобы посмотреть текст глазами… Мы оба читали произведение своим близким, вскоре Хизри прочел поэму и на белорусском радио. И каждый раз в глазах достаточно искушенных слушателей стояли слезы. Произведением заинтересовались различные интернет-порталы, а следом — и печатные издания. И тогда мы, не сговариваясь, решили дерзнуть еще раз, замахнувшись, на сей раз не на одно произведение, а уже на целую книгу поэзии. Тем более что, чем глубже я проникал в творчество поэта, тем больше находок для себя обнаруживал. Гамзатовская мудрость (Расул Гамзатов — был при жизни непререкаемым авторитетом, старшим товарищем молодого художника) соседствует с афористичностью, заставляющей вспомнить самого Омара Хайама. Автор родился в горах, где в облике скал застыла сама Вечность. Такой же незыблемой уверенностью в правоте добра и неизбежной его победе над злом пронизаны многие четверостишия автора, каждое из которых порой являет собой маленький шедевр:

Не поддается узел на веревке? —

Разрежь его одним движеньем ловким.

Но острого кинжала будет мало,

Когда судьба нам узел завязала.

Или такое:

Как нелегко на жизненном пути

Призвание к свершениям найти!

Не дай вам Бог понять на склоне лет —

Призванье есть… Да вот свершений нет…

Проникиовеннейшие строки посвящает Хизри матери и отцу, с физически ощущаемой болью говорит об уходе из жизни своего великого наставника Расула Гамзатова. И в то же время, свято храня и сберегая национальные традиции Дагестана и родную каратинскую речь (о Карате у поэта написан целый цикл наполненных сыновней любовью стихов), не может не отдать дани Беларуси, ставшей для него второй Родиной, а для троих его детей — первой…

Интересы поэта чрезвычайно широки — он постоянно стремится понять, что же все-таки происходит с человеком в современном мире, почему тот все дальше отходит от настоящей культуры:

Давно я — художник, Давно уже выросли дети,

Но часто тревожит

щемящее чувство

вины —

Вдруг прав был отец, и сегодня

«мазюкалки» эти

В жестокое время опять

никому не нужны?

Можно еще много цитировать и цитировать строки поэта, но не хочется лишать русского читателя удовольствия самому познакомиться с произведениями основоположника современной каратинской литературы.

Анатолий АВРУТИН, главный редактор журнала «Новая Немига литературная», член-корреспондент Российской Академии поэзии и Петровской Академии наук и искусств

***

На языке восторга и любви

Ты — Франция моя, моя Венеция.

Строений римских ближе мне твои,

А древностью равна ты Древней Греции…

Ты все в себя вобрала, Карата…

 

Во Франции мне некого любить,

В Италии себя изгоем чувствую,

А Греция сама порвала нить

С поэзией античной, златоустою.

Ты этих стран превыше, Карата…

***

Нева

Чуть розовата в дымке зоревой,

Нева еще дремала… Тихо… Рано…

И мы с тобой стояли над Невой,

С утра слегка подернутой туманом.

 

А через час стемнело в небесах,

Река в ответ свинцово-черной стала.

Менялось небо… Прямо на глазах

Нева оттенки нехотя меняла.

 

Всё — божья воля… Радуют волну

В нее дождя пролившиеся струи.

В ладонь волну с дождинкой зачерпну,

Она мне пальцы тихо поцелует…

 

Не вечно всё… И небо отдождит,

И липы вновь отбросят полутени.

Нева тихонько молвит: «Подожди…»,

И вдруг на палец звездочку наденет.

***

Дождь 

Еще не разогнав пугливых птах,

Дождинка в мелкой луже растворилась.

Но следом небо тучами покрылось,

И враз простор предгрозием пропах.

 

В предощущенье сильного дождя

Законы жизни вспомнила природа,

Явив, как мир меняет непогода,

Пыль — в глину,

Дождь — в ручьи переводя.

***

От сатаны — соблазну предаваться,

Начертан Богом к праведности путь.

Соблазнов много… Но не позабудь:

Ушел далече — дольше возвращаться.

Эх, бабочки… Порою тяжело

Им отказать, когда, усевшись

Дарят медоточивое крыло,

Расчетливо напитанное ядом.

***

Письмо отцу

Ночь. Бессонница. Месяц над крышей…

О отец, ты ушел молодым.

Но услышал меня… Но услышал…

Так давай с тобой поговорим!

 

Только стоит средь ночи проснуться —

Я к тебе уже в мыслях лечу.

Как хочу я к тебе прикоснуться,

По-сыновьи прижаться к плечу!

 

Рассказать, улыбаясь повинно,

Что прибор твой и кресло стоят

И на свадьбе у младшего сына,

И в дни прочих торжественных дат.

 

Что седею, я тоже седею,

И летами равняюсь с тобой…

Только с каждой минутой роднее

Всё, чего ты касался рукой.

 

Ты ушел, не обмолвясь ни словом,

Что уходишь, что счастью — конец…

Ночь… Бессонница мучает снова…

И мне некому молвить: «Отец…»

***

***

Где радуется сердце больше глаз?

Лишь в Карата, где воздух чище света,

Где Красота над Мудростью воздета,

Где видишь сердцем в сумеречный час.

 

Гляжу на небо, будто в гладь пруда,

И в темный пруд гляжу, как будто в небо.

Нет ничего вкуснее корки хлеба,

Когда одарит хлебом Карата.

 

Здесь колыбель моя средь черных скал,

Мой оберег от сумрачности мира.

Вовек не сотворял себе кумира…

Ты — мой кумир, родная Карата!

***

P.S.: Можем ли мы сказать: Ты — мой кумир, родная Беларусь!?…

Окрашивание волос МинскВ последнее время я стал задумываться над тем, как у нас отзываются псевдопатриоты и националисты о Беларуси, языках общения, белорусах. Неужели мы действительно какие-то задрыпанные белорусы? Козявки? Жабки? Неужели нам всю жизнь быть людьми на болоте? Мы и крыўду-то несем на худых плечах. Да где мы ее взяли эту крыўду? И раздираемся в противоречиях между холодной Россией и дождливой Польшей. Что ж, у нас нет поэтов, кроме Сыса, Некляева, Бородулина, Шнипа, Гилевича и им подобным? Какие-то жуткие установки даются нам, и ужасные сравнения. Что вы хотите, в таком случае, от белорусов, особенно, от еще неокрепших личностей – молодежи?

Тонирование волосВ последнее время я стал задумываться над тем, как у нас отзываются псевдопатриоты и националисты о Беларуси, языках общения, белорусах. Неужели мы действительно какие-то задрыпанные белорусы? Козявки? Жабки? Неужели нам всю жизнь быть людьми на болоте? Мы и крыўду-то несем на худых плечах. Да где мы ее взяли эту крыўду? И раздираемся в противоречиях между холодной Россией и дождливой Польшей. Что ж, у нас нет поэтов, кроме Сыса, Некляева, Бородулина, Шнипа, Гилевича и им подобным? Какие-то жуткие установки даются нам, и ужасные сравнения. Что вы хотите, в таком случае, от белорусов, особенно, от еще неокрепших личностей – молодежи?

Мужская стрижка МинскВ последнее время я стал задумываться над тем, как у нас отзываются псевдопатриоты и националисты о Беларуси, языках общения, белорусах. Неужели мы действительно какие-то задрыпанные белорусы? Козявки? Жабки? Неужели нам всю жизнь быть людьми на болоте? Мы и крыўду-то несем на худых плечах. Да где мы ее взяли эту крыўду? И раздираемся в противоречиях между холодной Россией и дождливой Польшей. Что ж, у нас нет поэтов, кроме Сыса, Некляева, Бородулина, Шнипа, Гилевича и им подобным? Какие-то жуткие установки даются нам, и ужасные сравнения. Что вы хотите, в таком случае, от белорусов, особенно, от еще неокрепших личностей – молодежи?

Косметолог минскВ последнее время я стал задумываться над тем, как у нас отзываются псевдопатриоты и националисты о Беларуси, языках общения, белорусах. Неужели мы действительно какие-то задрыпанные белорусы? Козявки? Жабки? Неужели нам всю жизнь быть людьми на болоте? Мы и крыўду-то несем на худых плечах. Да где мы ее взяли эту крыўду? И раздираемся в противоречиях между холодной Россией и дождливой Польшей. Что ж, у нас нет поэтов, кроме Сыса, Некляева, Бородулина, Шнипа, Гилевича и им подобным? Какие-то жуткие установки даются нам, и ужасные сравнения. Что вы хотите, в таком случае, от белорусов, особенно, от еще неокрепших личностей – молодежи?