Александр Брит © 

britaleks@mail.ru

Алесе Граф 

______________________________________________Последний джеб*

рассказ

Она родила девочку в 7:32, в одной из лучших берлинских клиник. Роды прошли благополучно, без осложнений.

Когда после всех процедур ее привезли в палату и рядом с ней в корзинку положили ребенка, она едва не заплакала. Но сдержалась только по одной причине: боялась, что пропадет молоко и дочку придется кормить искусственными смесями.

«Нет, — негромко сказала она и протянула к девочке руку. — Не волнуйся. Я буду кормить тебя грудным молоком, сказка моя».

Девочка скривилась и хрипло закричала. Молодая женщина осторожно взяла ее из корзинки и приложила к набухшему соску. Ребенок уловил родной запах, но не мог еще даже удержать сосок в своих синеватых губах и, уткнувшись слабым ртом в ее грудь, через некоторое время затих.

Зашла медсестра с огромной охапкой цветов, принялась расставлять их в напольных вазах.

— Frau Weber, Blumen von Herrn Weber. Er rief Sie mehrmals an. In fünf Stunden wird er in Berlin sein. Er ist sehr glücklich. Er ist sehr aufgeregt und macht sich Sorgen um Sie*.

— Danke, — поблагодарила она. — Aber ich bitte Sie sehr. Bringen Sie bitte die Blumen ins Badezimmer. Ich fürchte, dass das Mädchen eine Allergie haben kann*.

Медсестра исполнила просьбу и бесшумно удалилась.

Александра прикрыла глаза.

В палате было тепло, но ей стало зябко, и она укуталась. Прошлое обожгло ее волной ледяных воспоминаний. Иногда ей казалось, что каждый свой бой на ринге она выигрывала только потому, что кто-то в ее прошлой детдомовской жизни проигрывал.

Александра помнила себя лет с трех, с тех пор, как помнила Крошку. Все нянечки так его звали. Крошка был мелким, хрупким и тихим мальчиком. Наверное, у него было какое-то имя, но она не знала. Он почти ничего не говорил, но был очень трогательным, нежным, и их детские души соприкоснулись. Они ели за одним столиком, вместе гуляли, а однажды он даже отдал ей свой кусочек запеканки. Она это очень хорошо запомнила, на всю жизнь, потому что на следующий день Крошки не стало. Подсобные рабочие вынесли старый неустойчивый шкаф на улицу, и когда дети вышли на прогулку, он насмерть придавил Крошку. Она была рядом, подбежала и увидела его испуганные глаза. В них медленно затухал свет.

___________________________

* В боксе джебом называют быстрый, прямой удар ведущей рукой (англ. jab – djeb – толчок, укол, тыкать, ткнуть).

* Фрау Вебер, цветы от господина Вебера. Он несколько раз вам звонил. Через пять часов он будет в Берлине. Он очень счастлив. Он очень волнуется за вас (нем.).

* Спасибо. Но я вас очень прошу. Отнесите, пожалуйста, цветы в ванную комнату. Я боюсь, что у девочки может быть аллергия (нем.).

1

«Крошка ушел от нас, но там ему будет лучше», — сказала потом воспитательница. Воспитательницы всегда так говорили, когда кто-нибудь из детдома куда-нибудь уходил: в приёмную семью, во взрослую жизнь, в тюрьму или в могилу. Интонация могла быть разной, но дети часто слышали эту фразу. Так часто, что внешне научились воспринимать её обыденно: как дождь за окном или как желтую листву на деревьях.

Детский дом был пересыльным пунктом из маленькой непонятной жизни в жизнь большую, не менее непонятную.

Детский дом был казенным кинематографом на колесах, который время от времени крутил невесёлые истории.

Детский дом был тайником её прошлого.

И вместе с тем детский дом был её единственным домом.

Александра довольно рано это почувствовала. Может быть, после того как не стало Крошки. До Крошки она была слишком маленькой и почти ничего не помнила. У неё еще не было достаточно памяти, а значит, не было боли. После того как Крошка погиб, памяти начало прибывать столько, что позже ей иногда хотелось, чтобы её хоть немного поубавили. Впрочем, это были минутные слабости. У неё хватало ума, чтобы понять: всё, чего она добилась в жизни, связано с тем, через что ей пришлось пройти. Ну, и ещё, она также верила, что успех к её ногам бросили фарт, лотерея и… генетика.

Александра часто думала о матери, о том, по какой причине мать от неё отказалась. Ей казалось, что причина должна быть веской, убедительной, фатальной.

Она не любила вспоминать детские фантазии. В детдоме все фантазировали. Запальчиво и безудержно. Как это умеют делать только одинокие дети. Темы были разные, но все они неизменно сливались в одну: у меня есть мама. Не была, не будет, а есть. Все дети тянулись к этим фантазиям, как подсолнухи к солнцу.

Истории рассказывались самые невероятные.

Иногда девочка, которую забирали в приемную семью, клялась, что всё это устроила настоящая мама. «Она просто сменила фамилию, потому что прячется от бандитов. Честно». Или из тюрьмы приходило письмо: «Стрёмно, но меня нашла мать, она обещала помочь». Если же кто-то умирал, то по прошествии времени по детдому ползли слухи: на могилу приезжала её мама и сильно плакала.

Правда, находились и правдолюбцы. Они были такие же фантазёры и тайные мечтатели, но из чувства протеста обязательно бросали: «Нужна ты своей маме как собаке пятая нога!» На самом деле всем детям очень хотелось, чтобы «пятая нога» собаке все-таки понадобилась. Только они не знали, куда её приделать: под хвост или к туловищу. И где найти эту собаку.

У Александры была своя легенда. Ей почему-то представлялось, что её мама снималась в многосерийном фильме. Она вела большой серебристый заграничный автомобиль, а за ней следовал режиссёр и его помощники с кинокамерами. Режиссёр что-то кричал, мама улыбалась и ехала на автомобиле умело и плавно. Ехала к ней. Мамины руки с длинными пальцами изящно лежали на руле и при каждом его повороте её накрашенные ногти переливались. Потом мама останавливала автомобиль и выходила. Из-под её джинсовой бейсболки на плечи падали белокурые волосы. Их развевал ветер. Она была в джинсах и приталенной блузке без рукавов. Мама медленно поворачивалась, шла к ней, и она была очень красивая…

2

Даже в фантазиях Александра чувствовала себя не такой, как все. Фантазии её были слишком хороши. Может быть, это почувствовали и другие. Александра долго не решалась рассказать свою историю, а когда сделала это, ей «не поверили». Дети зашумели, а одна рослая девочка, Марина, толкнула её и спросила:

— И мама к тебе приезжает?

— Да.

— Сюда?

— Да.

— А почему мы её ни разу не видели?

— Она приезжает ночью. Вы спите, а я к ней выхожу. Она актриса, она приезжает редко, потому что ей некогда. Она много снимается в кино.

— Ты всё врёшь! Ты дурная врушка! У тебя нет мамы! И она к тебе не приезжает!

— Нет, есть! Она приезжает!

— Нет, нету!

— Нет, есть!!!

Самый лёгкий удар судьбы – это мамин шлепок по заднице…

Сколько себя помнила, Александра всегда внимательно следила за чужими руками. Но на этот раз она даже не успела рассмотреть, кто её первый ударил. Наверное, Марина, а может, и нет: рук было слишком много. Как у какого-нибудь повелителя мух. Её пихали, давили, теснили, и, когда ей стало не хватать воздуха, она закричала и начала расталкивать всех, кусаться, царапаться, вырываться. Совсем как зверёк.

На крик прибежали воспитательницы, и дети бросили её в их взрослые руки, как ненужную потёртую куклу. Воспитательницы не могли понять, в чем дело. Наперебой им объяснили, что она украла у Марины заколку. От возмущения она начала кусать и царапать и воспитательниц, пока её не скрутили и не заперли в бытовке, где воняло хлоркой и прелыми тряпками.

Утром её отвели к ядовитой врачихе в белом халате. Врачиха посмотрела её зрачки, постукала резиновым молоточком по коленкам, задала несколько вопросов и сказала монументальным голосом:

— Асоциальный жестокий ребёнок. У вас будут с ней большие проблемы.

Дней через десять Александра сидела в спальне у себя на кровати. Рассматривала картинки в какой-то книжке. Дети играли отдельно, в стороне. Она заметила Марину слишком поздно, почти у тумбочки, которая разделяла их кровати. Сначала она увидела глаза Марины. Они были такие же, как у Крошки, когда его придавил шкаф: испуганные. И только потом обратила внимание на бледную воспитательницу и милиционера.

— Собирай вещи, быстро, — сказала воспитательница.

Низко опустив голову, Марина достала пакет и начала складывать в него зубную щетку, мыло, хэбэшные колготки… и вдруг повернулась к ней и протянула свою заколку.

— Возьми… Это тебе. Просто так.

Александра смотрела на неё удивленными глазами, и Марина повторила:

— Просто так…

Марину повели, и все дети бросились к окну, облепили подоконник, как мухи. Даже самые низенькие девочки пытались подтянуться на носочках и посмотреть через стекло на улицу. Ничего особенного они не увидели. Милиционер подсадил Марину в милицейский уазик, и они навсегда уехали.

3

В детском доме жили дети самые разные. У одних из них родители умерли. От других родители отказались. А у третьих родители были, но они были беспредельные – их лишили родительских прав. Родители Марины были из последних. Они дали жизнь еще одной девочке, но Марина её забрала. Слух в детдоме отпечатался в такой версии: грудную девочку нашёл дворник в подвале. При ней была запасная измятая пелёнка, дешёвые конфеты и неграмотная записка из ученической тетради: «Тибе будит там лучше».

Александре тогда было около 12. Наверное, в то время она и почувствовала в себе нестерпимое желание быть сильнее обстоятельств. В ней было что-то такое, что вело её к незнакомой, но своей дороге. Она искала эту дорогу на ощупь, но, как показало время, шла в нужную сторону.

Нет плохих людей, нет хороших людей: в людях много всего намешено. Правда, есть ещё беспредельные люди. И есть неправильные и правильные дороги, которые все они выбирают. Ей удалось выбраться на свою дорогу, словно кто-то на её пути расставил понятные только ей указатели.

Этими указателями для неё стали дисциплина, целеустремленность и настойчивость. Александра могла не увидеть этих указателей – не все же их заметили! – но она увидела, рассмотрела, сориентировалась. Она научилась защищать и верить в себя, отстаивать свои интересы, делать необходимые выводы.

Иногда выводы были очень простые.

Она поняла, что взрослые бывают умные, но злые. Или глупые, но добрые. Или умные, но не способные. Или не очень умные, но очень способные. Или добрые, способные и умные. И ещё взрослые бывают удачливые или неудачливые. Такие же, как дети. Да! Она знала таких людей, наблюдала за ними, разговаривала с ними, спорила, понимала или отвергала.

Два учителя по немецкому языку были умные и, наверное, неплохие люди. Но, как оказалось, не способные. Они считали, что немецкий – предмет для Александры непосильный. Только по той причине, что она сразу не могла понять, что такое неопределенная форма глагола sein* в презенсе. Они были уверены, что девочка из детдома с рождения просто обязана знать, что это такое. Александра не стала их разубеждать.

Магию разубеждения провела коллега, которая пришла им на смену.

Это была странная печальная женщина. Невзрачная, но добрая, умная и способная. Она постоянно носила одну и ту же кофточку и юбку. Почти всегда появлялась в классе с маленьким мальчиком в больших круглых очках, одно ухо которого было заложено ватой. Мальчик усаживался за последнюю парту и что-то увлечённо читал или рисовал, а женщина улыбалась и начинала урок. И всё было ясно, как Божий день. Звали её Мария Иосифовна, и это она понятно объяснила Александре, что такое неопределенная форма глагола sein в презенсе.

— Презенс, — сказала она, — это настоящее время, то есть то, что происходит в данный момент. Представь, пожалуйста, что в настоящее время глагол sein превратился в человечка, который спит, и спрятал своё лицо. Мы не знаем, что это за глагол, правда? Вот это и есть его неопределенная форма: sein.

_________________________

* быть (нем.)

4

Но как только этот человечек просыпается, он показывает свое лицо и может сказать, например, так: «Ich bin Aleksander». Что значит: «Я Александр». Это первое лицо этого глагола, понимаешь? А может сказать и так: «Du bist Aleksandra». Что значит: «Ты Александра». Это второе лицо этого глагола. А есть еще третье лицо этого глагола, и его лица во множественном числе. И ты должна зазубрить все эти лица, чтобы правильно употреблять этот глагол по-немецки. Понимаешь, просто зазубрить?

Да, Александра всё поняла, и она зазубрила спряжение не только глагола sein, но и других немецких глаголов, выучила много существительных, а также штук двадцать пять наиболее употребительных предлогов, без которых, как сказала Мария Иосифовна, «легко заблудиться среди немецких слов».

Светлая, светлая Мария Иосифовна! За шесть месяцев она дала Александре больше, чем оба её предшественника за год! Жаль, как жаль, что вскоре у неё появились новые кофточка и юбка, и даже черные сапожки с окаёмкой, которые вызывали тайное восхищение у всех девочек в классе! За кофточкой, юбкой и сапожками появился и молодой офицер в умело подогнанной шинели мышиного цвета с золотыми погонами. Он пришел однажды за Марией Иосифовной в класс, сверкнул начищенными до зеркального блеска сапогами и увёз её с маленьким мальчиком в круглых очках к новому месту службы.

Был 1992 год. СССР лежал в руинах. Время было непонятное, крикливое, мглистое, но и беременное уже другим, новым смыслом. Куда, куда увёз тот офицер Марию Иосифовну? К какому месту службы? В какую страну? Заслонил ли он её с мальчиком от хлёсткой вьюги перемен? Или оставил службу, занялся челночным бизнесом, нашёл длинноногую молодую ведьму и бросил Марию Иосифовну в какой-нибудь глухой дыре? А ещё того хуже, не разочаровалась ли она в нём? И не спился ли он по-тихому, как физрук Петрович?

Петрович… Тихий физрук Петрович в дешевом спортивном костюме, с пожелтевшим свистком на шее. Багрово-кирпичное лицо, тоскливые глаза. Рот, который всегда превращал букву «г» почти в букву «х». Это именно Петрович пристрастил Александру к бегу.

— БеХай, беХай много! ЛеХче будет! – кричал он ей, когда она бежала круг за кругом по детдомовской спортплощадке. Советы его были простые, как лопата: бери и копай. И Александра «копала», «копала», «копала», пока Петрович ей как-то не сказал, что она неплохо бегает средние дистанции – 1000, 1500 и 3000 метров.

— Сашка, бери судьбу в свои ноги. Иди в физкультурный, — грубовато посоветовал он.

С похмельного предложения Петровича началась её большая карьера в спорте.

Лёгкая атлетика выработала в ней выносливость, а сиротская квота сделала её поступление на факультет физической культуры Гомельского университета менее кровожадным. Может быть, Александра и достигла бы неплохих результатов в лёгкой атлетике. Или стала бы обыкновенным физруком в школе, вышла замуж, родила детей и впряглась в обыденную неприметную жизнь. Может быть… Но вмешался мальчик — студент-гимнаст. Он начал симпатизировать Александре, но, как это часто бывает у людей, не совсем хорошо знал, в каких формах выразить свое отношение. На дистанции он посылал ей любопытные взгляды, улыбался.

5

Александра не отвечала. Ни на взгляды, ни на улыбки. Ей было не до того. Из детдома она пришла в другую жизнь, и необходимо было научиться соответствовать этой жизни, понимать и как-то выстраивать её. У этой девочки, которую предали еще до рождения, в первый месяц после зачисления в университет студенческой стипендии не хватало даже на еду. Какие взгляды, какие улыбки! Какой-нибудь подражатель Диккенса в 19 веке наверняка написал бы о ней так: в 18 лет природа раскрыла в Александре утонченность, красоту и грацию, но крайнее безденежье делало её жизнь положительно невыносимой.

Да, деньги, деньги, money, money*!

Александра устроилась в ресторан посудомойкой. Ночами мыла посуду, утром шла в университет и встречала там мальчика-гимнаста, который ей издали улыбался… Сначала Александра не обращала на него внимания, а потом он стал её раздражать: навязчивости она не терпела и на доброго принца не надеялась.

Как-то в перерыве между занятиями в спортивных секциях он подошел к ней и предложил:

— Давай сходим куда-нибудь вечером.

— Извини, не получится.

— Занята?

— Да. Много всяких дел.

— И что же это за дела?

— Учеба, работа.

— Учеба? – громко и иронично переспросил он. – Работа? Не думал я, что ты так активно учишься, да ещё и зарабатываешь себе на жизнь по ночам…

Кто-то из студентов рассмеялся. Смех был нездоровый, с оскорбительным подтекстом, как и сама фраза.

Александра внимательно посмотрела на гимнаста, выдержала паузу.

— Извиниться не хочешь?

— Что? Перед тобой??

На этом диалог прервался. Гимнаст с красивым рельефным телом с грохотом расположился на полу. Это была не пощечина. Это был удар в солнечное сплетение.

Конечно же, дело дошло до деканата.

Декан, Николай Филиппович, вызвал Александру к себе и, когда увидел перед собой хрупкую худенькую девушку, удивленно ахнул:

— И это ты его уложила, Клинцевич?!

— Я.

— Что там у вас произошло?

Александра рассказала. Её аргументы декана не убедили.

— Тут тебе не детдом, — сказал он. — Руки держи при себе. Еще раз такое повторится – отчислю. Поняла?

Александра молчала.

— Поняла?

Александра снова не ответила. Неожиданно Николай Филиппович добродушно улыбнулся и пошутил:

______________________________________

* деньги, деньги (англ.).

6

— У нас женского бокса почти нет. Это тебе в Германию надо. – И добавил: — А этот языкастый умник перед тобой извинится. Обещаю.

Умник-гимнаст действительно в тот же день подошел к ней.

— Извини, я был не прав.

— Извиняю.

— Вообще-то, у тебя хороший удар. Тебе бы в бокс, да жаль — ты красивая…

— Что значит «жаль»? – не поняла она.

— Бокс – травмоопасный вид спорта, — улыбнулся он и положил руку на солнечное сплетение. – Поверь моему опыту. Женщинам там не место.

Из двух смыслов женщина всегда выбирает тот, который несёт комплимент. Бывшей детдомовской девочке никто никогда не говорил, что она красивая. Изредка на неё обращали внимание, но не выражали в словах своё положительное отношение. Услышать о себе – «ты красивая» — было приятно. Фантастически приятно. Но она не отозвалась на комплимент, а бросила ответную фразу, которая пришла к ней на ум явно из её будущей жизни:

— Так говорят неуверенные в себе мужчины, которые ничего не понимают. Ни в спорте, ни в женщинах.

Трудно сказать, почему она тогда произнесла эту фразу. Фразу, которая была в то время значительно выше и её опыта, и её знаний. Из хаоса объяснений в строку ложится одно: ангелы-хранители дополняли матрицу её судьбы новыми деталями, оттенками, неизбежными случайностями. Они незаметно вели её к самой себе, давали ей новые силы, зажигали желания. Это они буквально через несколько дней после всех этих пустых разговоров о боксе подсунули ей в руки одну из спортивных газет со статьёй «Амазонки господина Шмитца». Верьте, верьте в свою судьбу! Ничего в жизни не бывает просто так! Все детали и случайности когда-нибудь совпадают в общей цепи и задают единую цель! И уже ваша рука берёт лук, закладывает стрелу и натягивает тетиву.

«Вольф Шмитц доказал, что он является не только высокопрофессиональным тренером, но и мудрым учителем, стратегом, менеджером, — говорилось в статье. – Через его школу бокса в Штутгарте прошли девушки из разных стран: Польши, Венгрии, Румынии, стран СНГ. Как правило, все они достигли в боксе серьёзных показателей».

«Это шанс», — поняла она. Шанс состояться. И покончить со своей неустроенностью, неопределенностью, нищетой, мрачной биографией.

Восемь месяцев Александра совмещала учебу и спорт с работой по ночам. Экономила, копила, конвертировала, хотя экономить было особо нечего. К летней сессии она так вымоталась, что завалила два общеобразовательных экзамена и не достигла запланированных ориентиров по профилирующему предмету. Экзамены она пересдала. Пересдача отняла у неё из намеченного графика ещё две недели. Но укрепила во мнении, что она на верной дороге. Никогда, никогда она не смогла бы достигнуть вершины в лёгкой атлетике, если бы еще несколько лет по ночам мыла посуду, а днём училась и выжимала свои средние дистанции!

В Германию она приехала в августе. Большую часть денег, которую ей удалось скопить, она потратила на билет в одну сторону. На ней была джинсовка, приталенная блузка без рукавов, джинсы и бейсболка. В кармане лежали 75 марок*. В руках был целлофановый пакет с предметами первой необходимости.

7

До Штутгарта она добиралась автостопом.

Немецкие автобаны – лёгкие и быстрые. И пять водителей, которые её подвозили, попались доброжелательные. Шестой согласился подвести бесплатно, но потом потребовал оплаты.

— Entschuldigеn Sie bitte, aber ich habe kein Geld, — извинилась она. – Das habe ich Ihnen doch schon gesagt*.

— Ich brauche Geld! Bezahle!* – потребовал он и приблизил к ней своё потное, с воспалёнными глазами лицо.

— Nein, — резко сказала она, вылезла из машины и быстро пошла по обочине. Он догнал её и больно схватил за руку, потянул назад к автомобилю.

— Kom mit! Bezahle!*

— Gut, natürlich*, — согласилась она и покорно пошла вслед за ним, пока хватка его руки не ослабла. Затем, резко вскинув вверх согнутую в локтевом суставе руку, она ударила его со всей силы локтем под подбородок. Видимо, он прикусил язык, потому что закричал, присел и схватился обеими руками за челюсть.

Она бросилась с обочины и все время от испуга оборачивалась: не бежит ли он за ней?

Родина её не забыла. На окраине ухоженной немецкой деревни она увидела родной трактор «Беларус». Загорелый фермер-тракторист спел немецкую песню и довёз её почти до самого Штутгарта.

Ей и в Штутгарте могло не повезти, но повезло. Ангелы-хранители сунули ей в карман джокер. Было воскресение, и sportschule* господина Шмитца была закрыта. Она выяснила адрес и в последнюю минуту застала его дома. Он уже стоял у машины и собирался уезжать. Сухощавый, подтянутый, с острым внимательным взглядом.

— Entschuldigung. Sind Sie Herr Schmitz?*

— Jа, ich bin Herr Schmitz… Aber jetzt fahre ich nach Hamburg. Ich habe keine Zeit. Ich muss mich beeilen*. — Он открыл дверцу и хотел уже сесть в машину. И тут она закричала и как-то глупо выбросила вперёд руки:

— Ich bin sehr weit gefahren, um zu Ihnen zu kommen! Ich habe kein Geld, um zurückzufahren! Ich habe nur das Ticket für die Hinfahrt gekauft! Bitte schőn!!!*

Он повернулся и посмотрел на неё внимательно.

— Woher kommen Sie?*

— Ich bin Weißrussin. Ich bin aus Weißrussland gekommen. Ich will bei Ihnen sehr gern trainieren!*

_____________________________

* Немецкая марка (нем. Deutsche Mark, сокр. DM, в разговорной речи также D-Mark) — денежная единица Федеративной Республики Германии, вышедшая из обращения после перехода на евро в 2002 году.

* Извините, пожалуйста, но у меня нет денег. Я же предупреждала (нем.).

* Мне нужны деньги. Заплати мне! (нем.).

* Иди за мной! Плати! (нем.).

* Хорошо, конечно (нем.).

* спортивная школа (нем.).

* Извините, вы господин Шмитц? (нем.).

* Да, я Шмитц. Но сейчас я еду в Гамбург. У меня нет времени. Я очень спешу (нем.).

* Я ехала к Вам очень долго! У меня нет денег, чтобы вернуться! Я взяла билет только в одну сторону! Пожалуйста!!! (нем.).

* Откуда Вы? (нем.)

* Я белоруска. Я приехала из Беларуси. Я очень хочу тренироваться у Вас! (нем.).

8

— Jа? – Он посмотрел на неё ещё более внимательно. — Gut. Gehen wir!*

В небольшом домашнем спортзале Шмитц надел боксёрские лапы и сказал:

— Schlage! Schlage ohne Boxhandschuhe!*

Хороший оператор поставил бы здесь камеру на замедленное действие.

Худая невысокая девочка приняла стойку, набрала воздуха и послала двойку всем корпусом с упором на правую.

Гер Шмитц сделал два шага назад, а она едва сдержалась от боли в фалангах пальцев.

— О-о! Маленькая девочка думает, что она умеет бить, — сказал он. – Ладно. Я возьму тебя на месяц. На испытательный срок. А там посмотрим. Но помни: работа, работа и еще раз работа! И непросто работа, а упорное трудолюбие!

Работа?! Ну да, работа! Arbeit, arbeit und noch ein mal arbeit! Она так и воспринимала бокс – как работу: необычную, непростую, рискованную. Требующую внимания, выносливости, воли. Надо действительно ничего не понимать в женщинах, чтобы отказать им в праве уметь добиваться поставленных целей! Мужчина здесь женщине не советчик. И никогда им не будет. Женщина создана для того, чтобы ставить перед собой цель и добиваться её. Если женщине чего-нибудь хочется – это хуже, чем болит.

Почти три года Александра инвестировала в бокс. Инвестировала свои время, надежды, упорство, ежедневные тренировки.

Вольф Шмитц не уставал говорить ей:

— Работать надо до ринга. На ринге надо побеждать. Знаешь, что самое трудное в боксе? Собирать свои зубы, не снимая боксерских перчаток…

Это было только начало его посыла. Обычно Шмитц брал небольшую паузу и после, вздернув бровь, продолжал:

— Мне не очень нравится подобный юмор. Но я хочу объяснить тебе, что такое бокс. Бокс — это интеллектуальный бой с применением физической силы. Шахматы в боксерских перчатках. В боксе надо постоянно думать и уметь применять свой интеллект. Только тогда можно добиться серьезных успехов. Нельзя ждать, пока соперник выстроит свою линию поведения и навяжет тебе её. Умный боксёр сам выстраивает свою политику и заранее старается просчитать все возможные пути её развития. Ты понимаешь?

— Да.

— Помни, на ринге ты должна не ожидать, а созидать. Идеи никогда не должны покидать твою голову. Ни в ближнем бою, ни в дальнем. Ты просто должна правильно оценивать ситуацию, мгновенно выбирать её и использовать.

Со временем Александра оценила наставления Шмитца. Но начинали они с малого.

Вольф расписал её график.

— Каждый день в шесть утра ты должна бегать, — сказал он. — Почему в шесть, а не в семь или в восемь? Потому что это трудно. Это будет первая трудность, а потом будет много других трудностей. Но чем больше их будет, тем легче тебе будет на ринге. Сегодня и сейчас – вот твое правило. Morgen, morgen, nur nicht heute, sagen alle faulen Leute*.

___________________________

* Да? Ладно. Идёмте! (нем.)

* Бей! Бей без боксерских перчаток! (нем.).

* Работа, работа и еще раз работа! (нем.).

* Завтра, завтра, только не сегодня, — говорят все ленивые люди (нем.).

9

Итак, каждый день в шесть утра она делала пробежку. Вольф вез её к Швабским холмам, и она бежала 6 километров. В гору. Впереди машины.

До восьми она плавала в бассейне, принимала контрастный душ и в восемь завтракала. С восьми до девяти у неё был прагматичный отдых: по рекомендации Вольфа она смотрела на видео женские боксерские бои и делала в блокноте пометки. С девяти до тринадцати плотно занималась в спортзале. С тринадцати до четырнадцати зубрила и подтягивала немецкий. В четырнадцать обедала. В пятнадцать шла на работу в фитнес-клуб и зарабатывала себе на жизнь: инструктировала, следила за порядком, объясняла, как пользоваться тренажерами.

С девятнадцати до двадцати совершала легкую пробежку вдоль городской реки Неккар, принимала душ, ужинала, смотрела новости и в десять ложилась спать.

Проблемы начались там, где она не ожидала. Как и любой талантливый человек, Вольф оказался тонким психологом. Он сразу разглядел её, моментально сообразил, что ей мешает и от чего надо избавиться.

— У тебя есть балласт, девочка, — однажды глухо сказал он на тренировке. – И если ты его не сбросишь, я с тобой расстанусь. Я не буду тратить зря на тебя свое время.

Александра сначала даже не поняла, о чем он. Для нее это было полной неожиданностью. Все рекомендации Вольфа она безупречно исполняла, а в своей спортивной инициативе очень часто и перебирала. К тренировкам, которые ей расписал Шмитц, полчаса она ежедневно добавляла от себя. Но дело было не в тренировках.

— Моя тренерская задача заключается не в том, чтобы обучить тебя голой механике, Алекс. Нет, это все наживное. – Вольф подошел к боксерскому мешку с силой ударил в него и резко повернулся к Александре. – Это всё ерунда! Я поставлю тебе удар. У тебя неплохой правый джеб – жесткий и точный. Да, ты не всегда понимаешь, как им правильно пользоваться. Я тебе объясню. Твой джеб будет эффективен и экономен. Ты добавишь апперкот, кросс или свинг*… Но это не главное! – Шмитц сверкнул глазами. – Это не главное! А знаешь, что главное?! Что?!

— Гер Шмитц, я не совсем понимаю…

Вольф поднял предупредительно руки вверх.

— Что главное?! Что главное в боксе?! В жизни?! А?! Что?! – он подошел к ней, зацепил её взглядом, а потом сказал: — Я не первый день тренирую, и могу сказать, что немного знаю человеческую натуру. Я в курсе не только тактики, техники, физики и прочих боксерских словечек. Но если я не самый плохой тренер, то я должен заглянуть внутрь человека и понять, в чем его слабости, что он чувствует и почему. И что же я вижу?! Что, Алекс?!

— Что?

— Что?! Что?! Я вижу, что ты избегаешь людей! Ты почти ни с кем не общаешься. Ты стараешься обойти всех стороной. Ты изначально думаешь, что все тебя обидят, бросят, оставят, обманут. И поэтому лучше не общаться. Ты заранее программируешь свой неуспех, Алекс. Вот в чем проблема! Я не телепат, но я тебе скажу: в твоей жизни тебя кто-то бросил. И эта боль сидит в тебе до сих пор и бьет тебя под сердце. Кто, кто это сделал? Мальчик, отец? Кто?

_____________________________

* Апперкот (от англ. upper + англ. cut — рубить снизу в верх) — очень мощный и эффективный удар, наносящийся согнутой в локте рукой, по внутренней траектории, снизу вверх. Наноситься на средней и ближней дистанции.

Кросс (от англ. cross — крест) — разновидность прямого удара, относится к числу наиболее сильных ударов. Удар наносится в разрез, задней (доминирующей, более сильной) рукой, при котором бьющая рука проходит над рукой соперника. Выполнение удара начинается с резкого срыва кулака из исходного положения.

Свинг (англ. swing) — боковой удар с дальнего расстояния. Свинг — не средство атаки, но все же в некоторых случаях может оказаться полезным как контрудар. Удар очень сильный, так как помимо переноса тела с одной ноги на другую подключается вращательное движение корпуса.

10

Александра отвела глаза.

— Отец…

Вольф покачал головой.

— Не тащи с собой на ринг свои сомнения, Алекс. Выбрось их из головы! Или ты это сделаешь, или мы расстанемся. Я знаю, в чем заключается моя работа. В том, чтобы не дать тебе быть той, которая делает тебя брошенной и никому не нужной. Победи это в себе! Скажи себе: я нужна другим! я не боюсь других! я не хуже других! Ты можешь проиграть на ринге, но главное выиграть более важный бой – бой внутри себя. Понятно?!

— Да.

— Запомни, нет людей, которые ничего не боятся. Страх есть у всех. Смысл в том, что люди делают с этим страхом. Вот этому смыслу научить труднее всего. Но и важнее всего. Я вижу, ты боишься за свое лицо, Алекс. Это тебя стопорит, да? Я тебя понимаю. Но, если ты прислушаешься ко мне, через несколько лет все глянцевые журналы выстроятся в очередь! В очередь на фотосессию с тобой! Ты еще им сможешь отказать. У тебя есть такая возможность.

Шмитц улыбнулся, принял стойку.

— Ну а теперь бей мне в лицо! Давай, Алекс.

Он её задел за живое, и она постаралась ударить со всей силы. Но Вольф ушел от удара – нагнул голову чуть в сторону и вниз – и её кулак в перчатке прошел рядом.

Вольф её тут же контратаковал и пунктирно продемонстрировал, какие удары смог бы нанести.

— Вот, видишь, Алекс. Вроде бы ничего сложного. Опасаешься удара, предвидишь его, но умеешь вовремя уйти и контратаковать. А для этого надо не отдергивать голову назад, не отворачиваться в сторону, а заставить себя не бояться. Не бояться наклониться к человеку, который бьет тебя по лицу. Попробуешь?

Александра попробовала, и у неё не сразу, но получилось.

Вольф удовлетворенно усмехнулся.

— Научись концентрировать волю. Научись правильно защищаться. Научись наносить удары в нужный момент. И ты победишь даже более физически сильного противника. Мухамед Али говорил: «Порхаю, как бабочка, жалю, как пчела». Порхай и жаль, супермуха*.

После этого разговора у неё все и пошло, Александра начала в боксе прогрессивно набирать, и постепенно в спарринг-боях* вышла на первые роли.

Тренировалась она неистово. Скорость атаки и защиты ежедневно отрабатывала через дополнительный вес: крепила на ноги и руки груз по двести-триста граммов и выполняла самые разные упражнения.

Устраивала бои с тенью. Бегала на короткие дистанции. Использовала челночный бег. Отжималась, увеличивая число отжимов каждую неделю при каждом подходе. Била в стену с тонкой прокладкой из газет, в грушу, работала на мешке.

_________________________

* Весовая категория – первый легчайший вес. Вес «супермухи» до52,163 кг.

* Тренировочные бои в боксе (от  англ. sparring).

11

Её активные тренировки днём трансформировались в необъяснимые сны ночью. Странно, она очень сильно уставала за день и должна была спать мёртвым сном, но… Сны появлялись, как фантомы – внезапно. Будто яркий свет кинопроектора пробивал зрительский зал, и на экране оживали события. Появлялась мама из её детских фантазий: за рулём серебристого импортного авто, с красивыми ухоженными руками, в джинсовом костюме, в бейсболке. Или в степи из-за клубящейся пыли вырывалась амазонка на аргамаке*, бронзовая от солнца, с открытой грудью, перетянутой широкой кожаной лентой от колчана, и Александра вдруг узнавала в ней себя…

К концу третьего года в Германии она стала чемпионкой среди любителей.

Вольф сказал ей тогда:

— No, was? Wer A sagt, muβ auch B sagen*.

Они сидели в небольшом ресторанчике, обедали. День был изумительный, солнечный. У неё было прекрасное настроение.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе пора переходить в профессиональный бокс, Алекс. В любительском ты достигла всего. Ты не против, если мы заключим контракт с промоутерами из «Универсума»*? Что ты на это скажешь?

Она улыбнулась.

— Наверное, я скажу «да».

Вольф сощурился.

— Я рад, что в тебе не ошибся, супермуха…

Боксерский шлем* она сняла 14 февраля 2004 года.

Это был её первый поединок в профи-статусе. Дебют. Бой проходил в андеркарте, то есть в качестве разогрева к боям мужчин. Она отправила свою соперницу нигерийку Амину Лавал в нокдаун* в третьем раунде, а уже в четвертом рефери прервал бой, зафиксировав её победу над нигерийкой техническим нокаутом*. Трибуны орали, как дикари. Словно во времена боев гладиаторов в Колизее.

Успех не сбавил её темпа. Александра продолжала тренироваться по четыре часа в день и сначала стала чемпионкой мира по версии Global Boxing Union (GBU), а через два года на 8-е марта сделала себе подарок – взяла титул чемпионки мира по версии Women’s International Boxing Federation (WIBF). Дважды титулованная, изящная, техничная, она завоевала восхищение.

Публика её боготворила. «Die Pantherin»* – называли её и болельщики, и газетчики. Букмекерские конторы бросились ставить на неё. Профи-бокс начал швырять к её ногам деньги. Из семнадцати победных боев в семи она победила нокаутом, но…

Но был один бой, о котором она не забудет никогда.

_____________________________

*Аргамак – породистая верховая лошадь. У народов Средней Азии, у Кавказских горцев аргамак относится к самым лучшим породам. Аргамак славится изяществом форм, эластичными, красивыми движениями.

* Ну, что? Кто говорит А, должен также сказать и Б (нем.).

*немецкая промоутерская компания «Universum Box-Promotion GmbH»

* с боксёрским шлемом на ринге выступают только в любительском боксе, в профессиональном боксе выступают без шлема.

* нокдаун – удар в боксе, при  котором боксер начинает касаться пола какой-либо другой частью тела, кроме подошв. Боксер считается в нокдауне также и тогда, когда он висит на канатах или выбит ударом противника за веревки ринга. Боксер, находящийся в положении нокдауна в течение 10 секунд, считается нокаутированным и побежденным.

* Технический нокаут — остановка боя рефери, врачом, секундантом боксёра или самим боксёром. Происходит из-за травмы, рассечения или какого-либо другого обстоятельства, мешающего продолжению боя одним из боксёров. Боксёр, получивший технический нокаут, признается проигравшим бой.

* «Пантера» (нем.).

12

Её свели на ринге с американкой Кей Кэзан.

Начиная со стартового гонга, Александра боксировала в своей привычной манере: ускользала от большинства ударов соперницы и при возможности «жалила» её правым джебом, добавляя левый апперкот или боковой. До шестого раунда они вели бой примерно в одном ритме. Александра не позволяла Кэзан даже приблизиться, блокируя ее намерения на дистанции.

Однако после шестого раунда короткорукая Кэзан начала резво прибавлять и все чаще оказывать давление. Ей удалось пробить защиту в восьмом и в течение нескольких секунд доминировать. Правый боковой Кэзан бросил Александру на канаты и неожиданно подломил ей ноги. Рефери как будто этого не видел. Он не прервал бой и не объявил нокдаун, и Кэзан еще несколько секунд агрессивно атаковала вне правил. Наконец рефери начал отсчет нокдауна. На седьмом счете Александра поднялась и продолжила бой. Все плыло перед ней, и в голове чей-то далекий резкий голос возмущенно кричал: «Рефери подсуживает!!! Рефери подсуживает!!!» Ей удалось закончить бой, у нее были даже контрнаступления, но ей присудили поражение.

Это был урок.

— Никогда не полагайся на рефери, — сказал ей Вольф на следующий день. — Если ломают твою защиту, отправляют тебя в нокдаун и атакуют вне правил, защищайся до конца. Промоутерам нужны шоу. Все эти законники от бокса – рефери, судьи – всегда будут с теми, кто главный за ширмой.

Александра сидела у окна вполоборота и осторожно притрагивалась кончиками пальцев к распухшему лицу. Толстый слой пудры едва утаивал объемный синяк под правым глазом и пухлое вздутие над левой бровью.

— Ты меня обманул, Вольф, — с рассеянной улыбкой медленно произнесла она. – Я что-то не вижу журналистов из глянцевых журналов. Никто не спешит выстроиться в очередь на фотосессию со мной. Сегодня я бы с удовольствием им отказала, но у меня нет такой возможности…

Вольф ответил без всякой иронии:

— Они к тебе еще обязательно придут, Алекс. Посмотришь. Они еще тебя будут атаковать, как на ринге… Тебя это еще когда-нибудь сильно утомит и…

Александра повела плечами.

— Послушай, Вольф, не в этом дело… Пообещай мне… пообещай мне, что когда-нибудь ты устроишь мне с этой Кэзан матч-реванш.

— Но…

— Вольф, пообещай мне, что ты устроишь мне с ней матч-реванш! Пускай через несколько месяцев, но прошу, сделай это.

— Я постараюсь всё сделать, Алекс. Но если ты думаешь, что в боксе не бывает проблем, — то ты ошибаешься. Кэзан удалось прорвать твою защиту. С серьезными для тебя потерями, и это очевидно. Да! Да! Рефери не остановил бой при нокдауне. Да, он нарушил правила и дал возможность Кэзан атаковать несколько секунд, хотя ты и не была к этому готова. Но должна была быть готова, Алекс! Я не вижу здесь большой обиды! Большая обида была у Роя Джонса на Олимпиаде 88-го года! Джонс блестяще разделался со своим противником. По всем показателям он был первым. И что же?! Трое из пяти судей присудили ему поражение! Даже коммунистические СССР и Венгрия отдали свои голоса американцу! СССР и Венгрия! Но Джонсу засчитали поражение! Вот это было разочарование! Вот это была обида!

13

Да, Вольф был прав. И проигрывать надо было научиться. Свой проигрыш Александра символично зафиксировала. Зашла в интернет и вывела самое простое фото Роя Джонса:

Она вставила фото в рамку, поставила на столик и заочно встречалась с Джонсом по нескольку раз в день. Не всегда тот, кто выигрывает, – выигрывает, а тот, кто проигрывает, – проигрывает. И в пораженьях случаются победы.

Кто же знал, что и у фотографий бывает своя жизнь. Джонсу, наверное, стало скучно на её столике одному. Рой устал стоять в боксерской стойке и, может, поэтому пригласил Софи Лорен…

Великая Софи появилась на столике рядом с Джонсом значительно позже того, как по спутнику Александра увидела фильм «Что-то светлое». Простой фильм, незамысловатый сюжет. Сплошные банальности. Мелодрамка. Женщина ездит к своим бывшим любовникам. И у каждого из них просит деньги. На лечение маленького сына, которому требуется операция для восстановления зрения. Софи Лорен проживала эту роль на киноплёнке так, как могла прожить свою драму в жизни только любящая мать.

Эта история осталась жить в сердце Александры. И жила в нём тихо, незаметно, почти не напоминая о себе. За это время Александра неоднократно подтвердила свои чемпионские титулы, приняла немецкое гражданство, стала окончательно узнаваема и популярна. Глянцевые журналы наперебой приглашали её участвовать в фотосессиях. Пресса одновременно называла ее пантерой и красивой интеллигентной женщиной. Заголовки мелькали от боя к бою. «Непредсказуемая стильная сила», «Пантера вышла на тропу», «Грациозная схватка».

Муж был счастлив. Молодая, привлекательная, успешная жена. Рядом с ним. Больше, казалось, он ничего не видел. Повесил в холле огромную фотографию фитнес-клуба, где они познакомились, и занимался своими делами.

Он не знал, что творилось у нее на душе. Бертольт Вебер и не мог знать: Александра о себе никому почти ничего не рассказывала. Она старалась не говорить мужу о своем детстве, о матери. Для Бертольта мать Александры жила в другой стране. Для Александры же мать существовала только как женщина, которая когда-то её родила и оставила.

Александра все чаще пыталась соотнести свой успех с прежней детдомовской жизнью. С той жизнью, где погиб Крошка, где ядовитая врачиха бросила ей в лицо свой приговор, где измученный алкоголем Петрович, надувая синеватые щёки, свистел ей в пожелтевший свисток …

Она не понимала, как ей удалось скрыться от этой жизни, обмануть её, запутать следы, вскочить в нужную попутку. Александра кружила над своим прошлым, как птица над разрушенным гнездом. Она устала, но для успокоения ей необходимо было понять себя, разобраться, кто она и откуда. Но разве дано нам знать, кто мы и откуда, как пересеклась в нас кровь и почему не отвернулись от нас однажды ангелы-хранители? Случайность ли всё, что происходит, или случайность и есть закономерность?

14

Александра не могла ответить на эти вопросы. Как не могли ответить на них и миллиарды людей до неё. Но сердце подсказывало, что всё, что происходит, происходит не случайно. Или случайно, но закономерно.

Её беременность только подтвердила это: она забеременела случайно, но в её беременности сошлись все линии жизни, все перекрёстки, вся её прошлая жизнь с будущей. Закономерность взглянула в зеркало случайности.

К тому времени Александра уже вырастала из бокса, как взрослеющая девочка вырастает из платья. Ей нужен был только внешний импульс, чтобы отправиться туда, куда звало её сердце. В новую дорогу.

Каждый год она летала на родину, и каждый год безуспешно пыталась разыскать свою мать. Но пришло время, и ей помогло имя – известность оказалась сильнее простой человеческой просьбы. Александре позвонили из Минска и попросили провести показательные спарринги. Пообещали, что позже ей перешлют копии гражданских актов с данными о месте проживания матери…

В Беларусь Александра планировала лететь одна, но Бертольт сказал, что полетит вместе с ней:

— Я хочу проработать вопрос о возможной закупке в Беларуси сельхозтехники. И потом, у меня будет, наконец, возможность познакомиться с твоей матерью.

Меньше всего Александра хотела, чтобы муж летел с ней. Ей так не хотелось вопросов и объяснений, ей так не хотелось даже мысленно возвращаться в свое прошлое! Но, видимо, пришло время сказать то, что она давно уже должна была сказать.

Они объяснились в гостинице «Европа». Так случилось, что в этот же день Александра дала интервью одной настырной журналистке. Помимо вопросов о боксе журналистка спросила и о личном, и Александра изящно лгала. О тёплом родном доме в Гомеле. О любимой маме. О её кулинарных талантах… Интервью это опустошило Александру. Ей мучительно не хотелось продолжать в том же стиле, но пришлось.

— Бертольт, я должна съездить к маме, — сказала она. – Прости, она плохо себя чувствует, и, мне кажется, лучше, если я поеду к ней одна…

Бертольт отреагировал неожиданно. Он немного помолчал, в задумчивости прошелся по номеру.

— Почему? Почему ты не хочешь познакомить меня с матерью?

— В другой раз, Бертольт. В другой раз. Поверь, так будет лучше.

— В другой раз? Лучше? Ты, наверное, думаешь, что я слепой?! Нет, Алекс, я все прекрасно вижу! И все прекрасно понимаю. У тебя здесь любовь?! Старая любовь, да?!

Александра опешила, рассмеялась. Бертольт снова превратился в Бертольта, который пришел к ней в фитнес-клуб и не знал, как пользоваться беговой дорожкой.

— Нет, Бертольт. Ты ошибаешься.

— Тогда в чем дело? В чем, а?!

— Ты действительно очень хочешь знать?!

— Да, хочу!

15

— У меня нет дома, Бертольт!!! Нету дома!!! И никогда не было! И я не знаю, кто моя мать!..

Беспорядочно Александра рассказала мужу о себе всё, и Бертольт сразу поверил, что это правда (она поняла по глазам). Он как-то сконфузился, осёкся, растерялся. Всё без конца зачесывал волосы руками.

— О, mein Gott*, я жил с женщиной, не зная её настоящей судьбы… Почему ты мне об этом ничего не рассказала раньше?

— Я боялась, Бертольт…

— Боялась? Ты? Чего? Чего ты боялась?

— Я думала, меня будут презирать. Как в детском доме. Дети отличаются от взрослых немногим. Они такие же, как взрослые. Только сил у них меньше…

В ту ночь ей было непередаваемо хорошо. В ней словно прорвалась какая-то невидимая плотина. От тонких щиколоток мятные волны омывали её тело, высоко поднимали и несли его, и от высоты у неё захватывало дух, кружилась голова. Сладкое тепло разливалось в бедрах, внизу живота, в набухших сосках. Кровать летела по небу, поднималась и скатывалась с облаков, деревья пригибали заснеженные кроны, но под одеялом было жарко, и они сбросили его вниз. Может быть, впервые за время замужества любовь стала не обязанностью, а блаженством, узкой тропинкой, на которую уже ступила почти бесплотная ножка её маленькой дочки. И ангелы кружили за окном, рисовали на стекле кружки и стрелы. Свеча горела на столе, и любовь была как холодный спелый арбуз в жаркий солнечный полдень. Они нарезали этот арбуз огромными ломтями и без конца ели. И не могли утолить жажды-голода даже на следующий день, когда их самолет, возвращаясь в Германию, из-за тумана совершил вынужденную посадку в Праге. У храма святого Микулаша на Староместской площади они наспех перекусили в каком-то ресторанчике и на Парижской улице в небольшом отеле провели почти сутки. Нежное сатиновое постельное бельё и неповторимый запах чешского мыла смешивался с ароматом арбуза.

Через неделю тест на беременность показал, что она зачала…

Первому об этом Александра сообщила Шмитцу. Вольф выслушал новость внешне спокойно, хладнокровно.

— Не скажу, что я не заметил твоего настроения, Алекс, — вздохнул он. – Что ты планируешь делать?

— Я сохраню ребенка, Вольф…

— Это я уже понял. Что с боксом? Ты уходишь? Меня интересуют твои дальнейшие планы.

— Девять месяцев я не притронусь к перчаткам. По возможности буду заниматься общеукрепляющими упражнениями. После родов пять месяцев хочу кормить ребенка только грудным молоком. И активно заниматься. Мне нужен бой с Кэзан.

Вольф покачал головой.

— Я не думаю, что промоутеры будут в восторге от твоих планов, Алекс. Ты резко ставишь их перед фактом, обваливаешь контракт. И при этом просишь о бое с Кэзан через четырнадцать месяцев. Милая, да к тому времени Кэзан сделает из тебя отбивную. Ты слышала, что она недавно заявила? Слышала? Кэзан собирается погулять по весам. Она сказала, что ей скучно стало в весе супермухи…

16

Александра посмотрела на Шмитца внимательно и спокойно.

— Вольф, ты единственный человек, который никогда мне не говорил всей правды о других. Но всегда говорил всю правду обо мне. Скажи, у меня есть хоть какой-нибудь шанс?

Вольф помолчал, прищурился.

— Тебе придется очень постараться.

Александра улыбнулась.

— Но в принципе шанс есть?

— Алекс, ты меня извини… Люди даже в космос летают. И недавно, я слышал, собираются лететь на Марс… Но с промоутерами у тебя будут проблемы. Большие проблемы. Нарушения контракта тебе никто не простит. Они выставят тебе штрафные санкции. Выше крыши.

Вольф оказался прав: промоутеры предложили Александре заплатить безумную неустойку или выполнить контракт.

Александра возненавидела это выражение «выполнить контракт».

Муж отнёсся к проблеме философски.

— А что ты хотела? – сказал он. — Ты сама говорила, что профессиональный бокс – это бизнес. Так в чем же дело? Бизнес есть бизнес. Ты пытаешься подвести партнёров, они блокируют твои намерения. А как по-другому?

— Ты говоришь так, Бертольт, словно ты юрист промоутерской компании, а не мой муж. Ты не понимаешь, что сейчас для меня значит «выполнить контракт»?! Ты этого не понимаешь?

— Я не понимаю другое. Зачем ты затеваешь все это именно сейчас? Перед тобой открываются неплохие перспективы. Если тебе позволят вернуться в любительский бокс, ты вполне сможешь выступить на Лондонской Олимпиаде 2012 года. Это колоссальные шансы!!!

— Прости, Бертольт, но у меня другие планы.

— Другие планы?!

— Да.

— Но родить ты сумеешь и после!

— Я сама буду решать, когда мне рожать и что мне делать, Бертольт!!! Я сама всегда отвечаю за себя! С детских лет!

— Алекс, но ты рушишь всю свою карьеру!!!

Александра скептически улыбнулась.

— Карьера…Карьера… Это всё для публики, Бертольт. Толпа жаждет хлеба и зрелищ – как в древнем Риме. Я достаточно повеселила толпу, и теперь хочу подумать о другом. Не волнуйся, я закрою свою неустойку сама. Это тебя не должно волновать.

— Но ты же собираешься что-то делать?

— Конечно. Я собираюсь сняться в нескольких журналах топлес, в том числе на седьмом месяце беременности. Родить ребенка. Выиграть у Кэзан. И заняться благотворительностью. Я хочу помогать тем, кто приезжает в эту страну и нуждается в помощи. Помогать таким, какой когда-то была я.

— Но это безумие…

17

Александра нервно рассмеялась.

— Безумие? Нет, Бертольт, это не безумие. Во всяком случае, не большее безумие, чем иметь мужа и выходить на ринг!

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, Бертольт, ровным счетом ничего. Ты мой муж, но, если ты хочешь, чтобы у нас всё было нормально, давай прекратим разговор на эту тему.

Он смотрел на нее жалкими глазами. Маленький, подавленный, расстроенный.

— Не смотри на меня так, — тихо сказала она. – Я не откажусь от ребенка. Если у нас будет мальчик, мы назовем его Виктор. Если девочка, — Виктория.

Он подался вперед, хотел что-то возразить, но только и сумел выдавить:

— Аber warum? warum?*..

— Darum. Iсh will so*.

Так встретились Рой Джонс и Софи Лорен: именно после этого разговора рядом с Роем появилась Софи. Александра долго выбирала в интернете её фото. Фотографий было много, и на каждой из них Софи была божественна, женственна, прелестна. Александра вывела самую заурядную:

Софи и Рой стали немыми свидетелями её жизни. Друзьями. Их фото Александра взяла даже в берлинскую клинику.

Она волновалась перед родами, немножко волновалась. А после, когда все было позади, долго лежала в палате с прикрытыми глазами и, будто четки, перебирала фрагменты своего прошлого. Чувства переполняли её, и она чуть не расплакалась, но заставила себя сдержаться: боялась, что пропадет молоко.

Дочка была рядом, в корзинке. Беспомощная, слабая, но бесконечно необходимая. Детёныш пантеры. Виктория.

…Бертольт забрал их из клиники через неделю.

На следующий день Александра уже работала.

Шмитц расписал ей каждый день на протяжении пяти месяцев. Александра внесла свои коррективы: минимум семь раз в день она брала Викторию на руки, разговаривала с ней и прикладывала к груди. Это никак не отражалось на тренировках, потому что Александра активно тренировалась трижды в день по два часа. Но сказывалось на муже. Где бы Александра ни находилась, Бертольт собирал ребёнка, помещал в переносную сумку для грудничков и вёз к жене. Ни о каких нянечках Александра и слышать не хотела.

_________________

* Но почему? почему? (нем.).

* Потому. Я так хочу (нем.).

18

Как только ей разрешили похудеть, она сбросила семнадцать килограммов, которые набрала во время беременности.

За три месяца до поединка она посетила штутгартскую церковь Святого Николая, помолилась, поговорила со священником, и всей командой они перебрались в Дюссельдорф. Здесь, в зале Burg-Wächter-Castello, Александра и должна была снова встретиться на ринге с Кэзан.

Сразу же начались спарринги. Вольф вывел против Александры двух боксеров-мужчин. Они превышали Александру по весу и не покалечили её только потому, что работали не в полную силу.

За пять недель до боя Александра перешла на контрольные спарринг-бои с женщинами, похожими на Кэзан по манере боя и телосложению. Бои шли серьезные. Трудные. Потные. Иногда спарринг-партнерши менялись по две за раунд.

За дней десять до боя тренировки пошли на спад. Вольф без умолку твердил:

— Ты провела семнадцать боев и в шестнадцати победила! Так?! Так, Алекс! В семи ты победила нокаутом!!! Так?! Так, Алекс! Ты порвала Терри Линн Крус, Магдалену Дален, Реку Кремпф, Мерлин Эрнандес, Алисию Эшли!.. Ты сделаешь и Кей Кэзан! Сделаешь!!!

— Да!!!

На девятый день Александра последний раз перед боем сходила в бассейн, поплавала. Вместе с Вольфом вернулась в гостиницу. Взяла малышку Викторию на руки. Бертольт протянул ей письмо. В конверте была обычная заметка из какой-то русскоязычной электронной газеты.

«Боксер из Узбекистана Носирджон Розиматов, потерявший сознание после боя против россиянина Александра Бахтина, вышел из комы, — сообщалось в заметке. – Состояние 21-летнего узбекского боксера по-прежнему оценивается как тяжелое, однако есть некоторая положительная динамика, и он теперь находится в сознании. О полном восстановлении Розиматова говорить пока рано.

Поединок в весовой категории до 53,5 кг, прошедший в минувшую пятницу в Москве, был остановлен арбитром после 9-го раунда. Розиматова доставили в больницу, где ему была сделана операция».

Часть предложения — Поединок в весовой категории до 53,5 кг — была выделена желтым маркером. Это была практически её весовая категория. Символика бросалась в глаза.

— Вольф, тут предложения от наших конкурентов. Давай спустимся в бар, — улыбнулась она.

За столиком, когда им подали зеленый чай, Александра перевела Вольфу заметку. Вольф помрачнел, глаза его вспыхнули.

— Да, — усмехнулся он, — похоже, на победу Кэзан поставили очень большие деньги. Тебя хотят перед боем деморализовать. Приём известный. Ты порвала Терри Линн Крус, Магдалену Дален, Реку Кремпф…

— Я помню, Вольф, — перебила она.

— Ты сделаешь и Кей Кэзан! – отрезал Шмитц. — Сделаешь!!! – Он немного помолчал, прищурился. – Я могу только догадываться, почему ей уделяют такое повышенное внимание. Да, раньше у неё были неплохие бои. Но попытка прогуляться по весам оказалась неудачной. На ногах удержалась, но по очкам проиграла. Трудно спорить — серьезная соперница, но и ты на ринге – пантера. Публика просто так характеристик не дает. Она твою манеру мгновенно оценила! Главное – не подпускай Кэзан к себе. Держи на дистанции. У тебя руки длиннее, а сейчас, я уверен, и быстрее. Техника хорошая, грамотно перемещаешься по рингу. Ты ее сделаешь, Алекс!

19

Александра утвердительно качнула головой. Взяла салфетку, краешком нежно промокнула губы, аккуратно сложила и в задумчивости положила на стол. Затем достала из маленькой сумочки помаду. На мгновение задержала её в длинных пальцах, словно демонстрируя окружающим, насколько важен для неё этот ежедневный ритуал. С чувством подвела губы. Заинтересованно взглянула в зеркальце. Тыльной стороной руки привычно поправила белокурые волосы.

Посетители бара узнавали её. Несколько человек подошли взять автограф: «Danke schőn, danke schőn!»*. Вольф слегка улыбнулся, он помнил, что писала о ней пресса:

«Пантера обворожительно красива и опасна. На ринге она сочетает в себе силу и страсть. Рискованный, агрессивный, даже кровавый вид спорта не лишает её возможности оставаться стильной и привлекательной».

Александра встретилась глазами с Вольфом, ответила отрешенной улыбкой.

— Вольф, я давно тебе собиралась сказать… — Она приподнялась, сняла белый легкий пиджак и повесила на спинку стула. Ее гибкое тело в черной маечке действительно напоминало грацию большой дикой кошки. Тонкая золотая цепочка на правой руке подчеркивала женственность запястий, но руки были сильные, загорелые.

— На сегодня новости не все?

— Нет, Вольф, не все. Надеюсь, ты меня правильно поймешь. Ты мне был и отцом, и матерью…

— Это моя работа, Алекс. Ты мне за нее платила.

— Я не об этом… Очень долгое время ты в буквальном смысле был мне и отцом, и матерью. Я выросла в детском доме. Когда-то давно ты мне сказал: «Ты ведешь себя так, будто тебя кто-то бросил». Ты оказался очень чутким человеком и очень мудрым менеджером. Прости, но я хотела, чтобы ты услышал это от меня, а не от журналистов…

Вольф протянул руку и на мгновение прикрыл своей мужской ладонью её ладонь.

— Нет худа без добра, Алекс, — помолчав, сказал он. — Твои спортивные амбиции умножились на судьбу. И общий результат, я тебе скажу, получился неплохой. Я уверен, что ты переиграешь Кэзан. Мне всегда казалось, что ты стремишься что-то доказать. Раньше я думал – себе. Теперь, понимаю, — не только. Девочка из детдома достигла таких вершин… Дай интервью «Bild»*. Поддержка зала будет тебе обеспечена.

Ожидание боя было для неё всегда мучительным. Откуда-то издалека, из глубины души появлялось единственное желание, чтобы всё быстрее началось и всё закончилось.

Трибуны, разогретые пивом и нетерпением, вдруг онемели, когда её крохотная фигурка в день поединка показалась в огромном, упакованном до предела зале. Тишина звенела, как натянутая на гитарном колке струна. В сопровождении свиты претендентка мимо бесчисленных рядов двигалась к рингу. В тысячах глазах болельщиков будто застыла недавняя фотография из газет: мужеподобная Кэзан выбила темнокожую соперницу за канаты, и она лежит с разбитым окровавленным ртом в глубоком нокауте…

И тут вдруг одинокий голос оборвал тишину:

— Удачи тебе, Алекс!!!

____________________________

* Большое спасибо, большое спасибо! (нем.).

* немецкая газета (Bild — картина, портрет, образ, нем.)

20

Трибуны взревели, раздался гул и крики. Под бесчисленные вспышки фотоаппаратов, прицелы телекамер претендентка продолжила свой путь к рингу в центре забушевавшего людского моря. Тысяча люминесцентных солнц освещали квадрат, обтянутый канатами. Из динамиков полилась пронзительная музыка Энио Мориконе «Le Vent, Le Cri»*, и Александра шла к этому квадрату неторопливо, достойно. Шла в белом топике с силуэтом черной пантеры на груди, в запахнутой черной юбочке поверх теннисных шортиков, в черных боксерках с высокими голенищами, в черных перчатках с белыми профилями…

Первый раунд она присматривалась, наблюдала. Танцевала у центра ринга, постоянно держала соперницу на джебе. Кэзан была чуть ниже ростом, но мужеподобная, сбитая, напористая. Она продвигалась нагло. Лезла и лезла, как танк, пытаясь прорвать оборону и выйти на близкую дистанцию. Александра уходила, порхала, блокировала и, как только видела, что Кэзан открыта, мгновенно реагировала, пробивала двойку и шла в атаку. Затем, если Кэзан перекрывалась, Александра отходила и, вытанцовывая, снова блокировала наступление соперницы. А потом опять выстраивала атаку.

Так прошел весь второй и третий раунд. Два этих раунда были для неё самыми тяжелыми. Во втором Кэзан едва не прорвала оборону Александры и нанесла ей несколько ударов по касательной, а в конце третьего достала её серьезным ударом по корпусу. Александра покачнулась, мгновенно пробила апперкот и ушла в сторону. Кэзан с остекленевшими глазами на секунду отступила и снова двинулась в атаку.

В четвертом и пятом Александра настроила себя уже на десять раундов. Она уходила от встречных ударов, била и била Кэзан на отходах, но твердолобая соперница не падала. С маниакальной настойчивостью Кэзан упорно продвигалась вперед, пытаясь сломать оборону: ей нужна была короткая дистанция и хоть несколько ошибок соперницы при размене ударами.

Вольф кричал, чтобы Александра не торопилась и поберегла силы.

— Держи её на джебе, Алекс! Она сама тебе всё отдаст!

Пот струился по лицу Александры, белый топик взмок, ноги немели. Трибуны реагировали диким одобрительным воем на каждый её успех.

— Пантера!!! Пантера!!!

К концу восьмого раунда после удачного удара на отходе, Александра на мгновенье взломала защиту Кэзан и тут же перешла в контрнаступление.

Вольф прокричал ей только одно слово: «Виктория!!!»

С новой силой, которая вдруг наполнила всё её тело, Александра точным ударом слева потрясла соперницу и правым прямым подтвердила силу удара.

Кэзан удивилась, остолбенела и всем телом рухнула на ринг.

Трибуны взревели.

Александра, пританцовывая, медленно повела в стороны головой. Попятилась к канатам в ближайший угол. Ей было трудно дышать. Верхняя губа высоко задралась над капой. Ноздри расширились, как у большой дикой кошки. Она наблюдала, как рефери приблизился к Кэзан, отсчитал до десяти.

___________________________

*ветер, крик (фр.). 

* Ка́па — приспособление из гибкой пластмассы, которое надевается на верхний ряд зубов во время спортивных тренировок и соревнований для предотвращения травмы.

21

Выждав ещё несколько секунд, Александра скользнула под канаты и, не дожидаясь решения судей, двинулась вдоль рядов к выходу.

Публика неистовствовала, свистела, билась в какой-то массовой истерике. Ближние ряды тянули к ней руки, но Александра, казалось, этого не замечала. Остервенело она шла и шла вдоль рядов под тысячью сияющих искусственных солнц. На ходу она выбросила капу, принялась зубами развязывать шнурки на перчатках. Наконец, развязала их и бросила под ноги. Вышла из бушующего зала в длинный коридор, который бесконечно тянулся, тянулся, тянулся и вдалеке сужался до сечения провода, преобразовывался в провод. Бежал рядом с другими проводами по общей сети, пока вдруг не замкнул её.

…Женщина нажала на кнопку пульта, и огромный плазменный экран телевизора вспыхнул и осветился.

«Впервые сведения о женщинах-воительницах, названных впоследствии амазонками, появились у древнегреческих историков, — рассказывал какой-то пожилой ученый. — Упоминания об амазонках встречаются в легендах и мифах многих народов мира, в том числе и у персов. Достоверность фактов о существовании в прошлом амазонок долго и упорно оспаривалась, несмотря на находки археологов».

Женщина переключила канал.

«Легендарный американский боксер Рой Джонс сенсационно проиграл австралийцу Дэнни Грину техническим нокаутом в первом раунде в титульном 12-раундовом поединке в Сиднее», — сообщил спортивный обозреватель новостей.

Женщина снова сменила канал, встала и подошла к окну. Сквозь тюль посмотрела на свой припаркованный длинный автомобиль. Уличные фонари выхватывали его из темноты, отражались в серебристых выгнутых крыльях.

Тыльной стороной руки женщина поправила белокурые волосы, достала из небольшого карманчика джинсовки сотовый телефон и еще раз перечитала SMS: «Сегодня ночью, в 0:30, вы можете посмотреть на свою дочь – Алекс Вебер. Канал «НТВ-плюс».

Женщина повернулась к экрану телевизора. Пожилая Софи Лорен давала интервью.

«Беременность и материнство, — говорила она, — совершают с женщиной странную метаморфозу. Материнство навсегда избавляет вас от одиночества, даже в мыслях».

Женщина резко выключила телевизор, прошла в прихожую, надела короткую приталенную дубленку и через несколько минут вышла на улицу.

В автомобиле она положила руки на руль и, не моргая, долго смотрела на длинные пальцы. Потом завела мотор, светом фар очертила испуганный полукруг по чёрному двору и выехала на трассу.

22

Огни большого города заглядывали к ней в салон. Женщина вела серебристую «Тойоту» умело и плавно, и при каждом повороте руля её накрашенные ногти переливались.

У небольшого ресторанчика в центре она припарковалась и вышла из машины. Ветер подхватил её белокурые волосы, растрепал их. Женщина была очень красивой. В её движениях, походке, повороте головы присутствовала какая-то кошачья пластика. Несмотря на то, что ей было за сорок, на неё обращали внимание. Во всей её внешности прочитывалось, что жизнь иногда бросала её вниз, но ей, будто кошке, всегда удавалось упасть на четыре лапы.

В ресторанчике она просидела около часа. Заказала салат из креветок, кофе.

Официант с ней был очень любезен, предупредителен. Женщина рассеянно улыбалась. Пила кофе маленькими глотками, часто ставила чашку мимо блюдца на стол, смотрела куда-то в сторону. Заказала еще один кофе, но, когда подали, рассчиталась и выскочила на улицу.

Отъезжая от парковки, она, неожиданно для себя, не рассчитала ширину проезда и задела чужой автомобиль. Сработала сигнализация, наполнила всё кругом визгом, криком, взывая о помощи. Женщина сдала назад, вышла из машины, постояла с минуту и вдруг бросилась бежать.

Она бежала по городу от одной автобусной остановки к другой, от квартала к кварталу, от прошлого к прошлому. Бежала долго. Иногда останавливалась и переводила дыхание.

У своего дома женщина подвернула ногу, сломала каблук, упала. Ковыляя, попробовала двинуться к подъезду, но остановилась, расстегнула сапоги, стянула их и побежала босиком.

Запыхавшись, она вбежала в квартиру, включила телевизор, выбрала нужный канал.

Заканчивалась трансляция пресс-конференции по итогам какого-то боксерского поединка. Красивая молодая женщина в чёрном платье для коктейля отвечала на вопросы журналистов.

Смена планов в телевизоре тускло вспыхивала.

Оператор взял крупный план.

Александра неопределенно улыбалась.

Женщина смотрела на неё, как из проруби, пустыми, онемевшими глазами.

На мгновенье, казалось, их глаза встретились.

— Сегодня мне бы очень хотелось подвести черту под своим прошлым, — пояснила фрау Вебер. – Я хочу сказать своей матери: «Вы могли бы гордиться своей дочкой». Или… или это все абсолютные глупости и я ошибаюсь?

26 октября 2009 г. – 25 января 2010 г.

(«Последний джеб» на  белорусском языке («Апошні джэб»)  был опубликован в журнале «Маладосць» (№11, 2011))