Хто радуецца абяцанкам-цацанкам?
Сегодня у меня замечательный день. Трудный, но замечательный. Я окончательно узнал, что Н.Чергинец спит и видит меня, в связи с занятием критикой, на скамье подсудимых. При этом он обманул официально уже четвертую высокую государственную инстанцию – ГУВД Мингорисполкома и показал, что не собирается играть на правовом поле. Но об этом завтра. Обещаю – материал будет очень увлекателен.
Еще одна информация о решении Комитета по государственным премиям. Она проверяется. Думаю, завтра тоже опубликую. Просто бальзам на душу. Ну и третье, о чем я и расскажу коротко – обещанки-цацанки от Н.Чергинца писателям перед съездом. Если информация верна, то это просто верх совершенства председателя.
Прежде о прогрессивном почине. Сведения из двух областных отделений, поэтому, думаю, надежные. Хотя, в Минске не все писатели о благой вести знают. Вверху, наконец, поняли, что писательский союз раздут. Советуют вниз освобождаться от мертвых душ: не публикуешься, нет книг – до свидания. Вернее – прощай. Но тут одна очень маленькая заковыка – исключительно именно вверху и печатаются активно. Только что закончил свои рейтинги мастеров самопечатания: сплошь из руководства СПБ и их поплечников. А внизу есть писатели, которых не публикуют по 5-7 лет, а то и с самого начала основания СПБ.
А теперь о странном обещании. Н.Чергинец, якобы, обещает писателям добавку к пенсиям до 4 млн. руб. (в цифрах до деноминации). Самое интересное, и это понятно – с чем-то не успевают, так этот пряник будет после съезда. Я вот думаю, есть ли писатели, что верят этим сказкам? Они понимают что-то в нашем законодательстве? В СПБ очень много пенсионеров. Получается, им за счет налогоплательщиков непонятно в связи с чем, будут поднимать пенсии? Кто это позволит сделать? К советскому образу жизни писателей никогда не будет возврата. Это следует принять.
С другой стороны, бездари и посредственности будут производить макулатуру, что делается и сейчас, и еще получат пенсию за это? Это даже не смешно – первое апреля давно прошло. Но что только не придумаешь, чтобы съезд прошел гладко. Да пройдет он нормально, не стоит бояться. Писатели очень аморфны. Это давно понятно. Как прошла отчетно-выборная конференция Минского городского отделения? На ура. Правда, Поздняков, как организатор, силен и немало сделал для своих «штыков». Они начищены и блестят, в отличие он региональных. Там вообще дело швах.
Вот Михаил Позняков смог бы вытянуть союз, думаю. Писатель он посредственный, а руководитель сильный. Не в пример Н.Чергинцу. Поздняков успевает заниматься и своими делами и писателями, а не только своими делами.
В заключение я приведу слова из выступления Василия Быкова на V Съезде СП БССР (оригинал+мой перевод). Обратите внимание – 1966 год.
Как эти слова актуальны сейчас…
Алесь Новікаў
В.Быков. Выступление на V Съезде СП БССР, июнь 1966г.
Можно много говорить об успехах белорусской литературы в духе некоторых вчерашних докладчиков, но мне кажется, что наш съезд Союза писателей все же не юбилейный, и поэтому я буду говорить о другом.
Жаль, но я не могу согласиться с высказанным здесь оптимизмом относительно выдающихся достижений нашей литературы...
…Неужели есть потребность доказывать, что такая мысль, по крайней мере, неразумная, что правда, какой бы неприятной она ни была, если она честно выражена, не может повредить добру, что настоящие, а не придуманные враги всех времен прекрасно маскируются самой ортодоксальной фразеологией, выполняют роль самых верных слуг. Разве нужно убеждать, что все правительственные перевороты, все удары в спину, все заговоры и предательства делались людьми приближенными, всегда очень лояльными.
Безусловно, чтобы писать правду, помимо таланта нужно немалое мужество. Но не менее мужества нужно и для того, чтобы воспринять истину во всей ее полноте и сложности. И в этом смысле следует выразить сожаление, что некоторые наши руководители, те, кому больше других должно быть свойственно это качество, оказываются, мягко говоря, не на высоте. На словах признавая критику за движущую силу общества, они, тем не менее, стремятся придать этой критике только одно направление – сверху вниз. Но для литературы не существует ни верха, ни низа. Являясь человековедением, она с одинаковым правом исследует и доярку, и министра, рядового члена партии и секретаря ЦК.
Известно, что, как и каждая монополия, монополия на критику – приятная вещь для того, кому она принадлежит. Нет нужды говорить, какая «польза» из нее в других сферах общественной жизни, но для литературы она – гибель. Литература без критического начала – забава для бездельников, обывательская безделушка. Разве мало уроков такого порядка дала нам печально известная теория и практика бесконфликтности? Упрек же в адрес литературы за так называемое очернительство или клевету – явление банальное по своей распространенности, против него во все времена боролась литература.
(Перевод: А.Новиков)
***
В.Быкаў ВЫСТУПЛЕННЕ НА V З'ЕЗДЗЕ СП БССР Чэрвень 1966 г.
Можна шмат гаварыць пра поспехі беларускай літаратуры ў духу некаторых учарашніх дакладчыкаў, але мне здаецца, што наш з'езд Саюза пісьменнікаў усё ж не юбілейны, і таму лепей гаварыць пра іншае.
Шкада, але я не магу пагадзіцца з выказаным тут аптымізмам адносна выдатных дасягненняў нашай літаратуры…
Няўжо ёсць патрэба даказваць, што такая думка па меншай меры неразумная, што праўда, якой бы непрыемнай яна ні была, калі яна сумленна выказана, не можа пашкодзіць дабру, што сапраўдныя, а не прыдуманыя ворагі ўсіх часоў выдатна маскіруюцца самай артадаксальнай фразеалогіяй, выконваюць ролю самых верных служак. Хіба трэба пераконваць, што ўсе ўрадавыя перавароты, усе ўдары ў спіну, усе змовы і здрады рабіліся людзьмі прыбліжанымі, заўжды вельмі лаяльнымі.
Безумоўна, каб пісаць праўду, апроч таленту, патрэбна немалая мужнасць. Але не меней мужнасці патрэбна і для таго, каб успрыняць праўду ва ўсёй яе паўнаце і складанасці. І ў гэтым сэнсе варта выказаць жаль, што некаторыя нашы кіраўнікі, тыя, каму больш за іншых павінна быць уласціва гэтая якасць, апынаюцца, мякка кажучы, не на вышыні. На словах прызнаючы крытыку за рухаючую сілу грамадства, яны тым не менш імкнуцца надаць гэтай крытыцы толькі адзін кірунак – зверху ўніз. Але для літаратуры не існуе ні верху ні нізу. З'яўляючыся чалавеказнаўствам, яна з аднолькавым правам даследуе і даярку, і міністра, радавога члена партыі і сакратара ЦК.
Вядома, што, як і кожная манаполія, манаполія на крытыку – прыемная рэч для таго, каму яна належыць. Няма патрэбы гаварыць, якая «карысць» з яе ў іншых сферах грамадскага жыцця, але для літаратуры яна – згуба. Літаратура без крытычнага пачатку – забава для гультаёў, абывацельская цацанка. Хіба мала ўрокаў такога парадку дала нам сумнай памяці тэорыя і практыка бесканфліктнасці? Папрок жа ў адрас літаратуры за так званае ачарніцельства ці паклёп – з'ява банальная па сваёй распаўсюджанасці, супраць яго ва ўсе часы змагалася літаратура.
