ЛитКритика.by

Непроходной "Полигон"

Недавно я поместил на портале материал «Сучбеллиту требуется Эркюль Пуаро» о книге Андрея Лазуткина «Полигон». Поскольку мнения критики высказывали противоречивые, я приобрел повесть. Это тот вариант, когда срабатывает антиреклама. Да и мне, как критику, интересны подобные случаи.

Скажу сразу, что меня не смутили небольшой размер книги, небольшой объем – Уч. изд. л. 4.73 – и мелкий шрифт. Мне интересен текст.

Конечно, я обязан верить аннотации, пока не прочел книгу. После прочтения становится ясным, что аннотация не выходит из ряда завлекалок, и в книге ничего подобного нет. Не нашел я остроты. Что такое «честная проза» вообще трудно себе представить. Это, похоже, выдавать истины или резать правду матку. Указывать на добро и зло… Но, как известно, все это относительно.

В общем, открытия не произошло. Да и рожденные в Беларуси в 90-е годы по-разному живут и смотрят на историю и современность. Вон сам автор – коммунист. А это почти каменный век. Уже давно известно, кто такие коммунисты, что такое коммунизм… Но вот еще и молодежь попадается на полит-удочку. Правда, в большей степени, это связано с выгодой, конъюнктурой.

Сразу бросается в глаза стиль изложения – веллеровский. Он сначала подкупает – короткие, выверенные фразы. Смысл улавливается сразу, не надо напрягать мышление. Правда, в последствии, автор все же нарушает ритм и предложения удлиняются.

Не скажу, что автор лишен таланта. Даже, если текст выправлен редактором Людмилой Рублевской. Но я понял, что она пропускает ляпы, а значит, и в ее произведениях можно таковые найти.

Вот самое первое предложение: «Вагон дизель-поезда лязгает дверями…» Вагон не может лязгать дверями. «Лязгают двери вагона» – это точнее, как я понимаю.

Читаем также в начале: «Дыхание леденеет на пошарпанном стекле (вагона – А.Н.)». Это говорит о сильном морозе. А чуть далее по тексту – «Снег, кругом снег: сапоги вязнут в грязной подтаявшей каше». Опять же дальше – «…брюки по колено уходят в наст».

Или вот – «…чувствую слабую симпатию к бандюкам, которые чуть не прибили». Предложение не закончено.

Я бы не драматизировал язык произведения. Нецензурных слов нет. Есть слова, которых почему-то боятся многие литераторы, воспитанные по типу дамочек из пансионатов благородных девиц. Вот примеры.

«В мозгах ворочается мысль – сейчас отмудохают». Или «Выбираемся на проспект, народ идет толпой, горланят: «Бля-я-буду мо-о-ре, бля-я-буду ча-а-айки». Но и это не красит произведение.

Неоднократно можно встретить подобное выражение: «Тот отворачивается, харкает в траву – сразу чувствуется постмодернист». Харкать – это одно, а плевать – это другое.

Еще один пример, и закончу. Ляпов по тексту немало. «Машина выгрузила где-то на окраине Минска». Это тоже, что и «вагон лязгает дверями». Кроме того, предложение не законченное, «…выгрузила нас» будет правильно.

В общем, как я понял, редактор из Людмилы Рублевской посредственный.  

Произведение трудно назвать повестью, поскольку повествования-то и нет. Есть две реальности: отрывочные дневниковые записи и некий несвязный альтернативный текст, который и внятным сюжетом-то не является. Но почему же такой восторженный гвалт подняли ПЭНклюбаўцы и представители СБП?

Ларчик открывается просто. В произведении имеются намеки на реальную личность, которую не очень любят революционеры, упоминание о некоторых фетишах оппозиции и о известных политических событиях. Сейчас модно оппозиционными (или им сочувствующим) авторами маскировать вкрапления, указывающие на реальность, о чем открыто как бы нельзя говорить.

«Чарка, шкварка да рейхсмарка, если обломится» и «Пан Островский – номер первый в комиссариате, всенародно избранный Берлином президент – насупленное, хмурое лицо нашего вождя не слезает с передовиц. По радио тоже любит выступать – в институте пару раз прерывали лекции, чтобы послушать глухой, перхающий голос из динамика».

Догадываетесь, на кого намекает автор вместе с редактором? Я не буду приводить длинную цитату, где прямо рекомендуется, что нужно сделать, чтобы свергнуть президента (Островского).

«Надо раскачать ситуацию… Понимаешь, мы будто бросаем патроны в костер – а они разлетаются в разные стороны, наводят шухер…

Молчу, соображаю.

– Ну, скажи, а что дальше? Всенародное восстание, да? Или революция? Что-то сомневаюсь. Ты, наверно, из своего подвала наш народ в упор не видишь. После войны все сидят по норам, хата с краю».

Фетиш – Василь Быков. Ну и, конечно, имеется длинное описание одного из шествий на «День воли». Это уже не интересно.

Говорят – надо поддерживать молодых авторов. Несомненно. Но, если их поддерживают псевдооппозиционеры или революционеры, какую литературу они могут породить? Пропагандистскую? Это уже, извините, не литература.

Буду ли я в будущем следить за творчеством Андрея Лазуткина? Нет. Этот автор мне не симпатичен внутренне, а, значит, его произведения не смогут заинтересовать меня.