«...Я бы на месте автора…»
«Мастер-класс»: «Читаем, оцениваем, обсуждаем». Ведущий – Сергей Павлович Костырко
26 февраля 2016г.
Наверное, к семинару мне придется еще возвращаться не один раз: впечатления и встречи дали много тем для размышлений. Все сразу не охватить.
На гродненском семинаре по критике неожиданно засвербили и вышли наружу многие вопросы. Они были как бы под спудом, в приличном обществе о них не говорят, но подразумевают: в проблемы критики кто только не посвящен. Но одно дело догадываться, шифроваться, злословить в кулуарах, рапортовать, напомаживать и подрумянивать фасад среди «своих» – строчить разного рода отчеты, собирать президиумы, проводить торжества и фестивали, и совсем другое дело – вынести проблемы на повестку дня и обсудить их на рабочем семинаре.
На круглом столе, в аудиториях ГрГУ имени Янки Купалы собрались профессионалы, а они дорожат своей профессиональной честью. Годы труда и труда на нее положено. Профессионалы и не стали играть в поддавки. Вопросы в программе семинара означены – будьте добры, уважаемые участники, высказывайтесь. Уровень подготовки, естественно, разный. Кто как или кто на кого учился. Но на то и семинар, чтобы подтянуть свои знания, что-то узнать новое, чему-то поучиться, обогатить свой багаж и т.д.
И как бы дипломатично не выступал на круглом столе уважаемый И.В.Саверченко, намекая на «несымпатычныя» процессы в современной критике, одновременно раздавая поклоны руководству СПБ, на двух стульях не усидеть. Приходится делать выбор – чисто профессиональный. Внутренний голос строгого профессора, д.ф.н., известного в научных кругах литературоведа, теперь уже и директора института критики (где бы только почитать подробности?), всегда возьмет верх над мягким, уступчивым, интеллигентным писателем. Все мы люди-человеки, невзирая на партии, кланы и союзы, любовь к футболу или хоккею.
Вернусь к мастер-классу Сергея Павловича Костырко. Надеюсь, он скоро отредактирует свою лекцию, которую прочитал 26 марта 2016г. гродненской аудитории, и все желающие с удовольствием с ней ознакомятся на сайте.
Так как мое литературное эссе неожиданно стало объектом разбора российского критика и сравнения с другой рецензией, то захотелось более подробно остановиться на этом вопросе.
Отрывок из выступления на мастер-классе С.П.Костырко
О стилистике. Я говорил о рецензиях молодых, авторов которых, не знаю. Теперь о тех рецензиях, о которых обещал. Держу рецензии авторов, которых знаю. Через полчаса я узнал их имена, делается это просто – две минуты с помощью гугла.
Сразу видно, что это написано людьми профессиональными, авторство? Не буду называть авторов.
Это работы моих коллег. В данном случае поступаю не в качестве человека, который ведет мастер-класс, а в качестве редактора. Представьте, что я редактор отдела критики, размышляю, буду ли я печатать эти рецензии или нет?
Речь идет о книге стихов поэта Николая Серова – «TRIOLETS».
Теперь о тех рецензиях, о которых обещал… Триолеты – старинный стихотворный жанр, очень сложный. Две рецензии выстроены совершенно по-разному. Одна из этих рецензий написана в виде развернутого эссе. Автор этого эссе читает сборник «TRIOLETS». Сборник разбит на несколько разделов. Рецензент ищет, подробно разбирает эту книгу, разбирает разделы, вычленяет тематику, как выстроена вся остальная книга и т.д…
Первое. Все очень затянуто, длинно, раз. Начинает автор с характеристики самой книжки, книжка издана очень роскошно, очень эффектно. Это вызывает у автора как бы иронию… Я читаю дальше, про это, я читаю про то…
Самое главное – что ставит, какой вопрос ставит передо мной материал, на котором написано это эссе, эта рецензия? Вот на этот вопрос, прочитав такое большое эссе, я не получил ответа.
Что я имею в виду? Самое интересное, самое неожиданное здесь – это соединение дара поэта. Не знаю насколько он силен, однако несомненно одно – человек он одаренный. Есть очень хорошие строчки. Есть триолеты просто великолепные, а есть некоторые, которые немного разваливаются и по слову, по интонации. Но неважно.
Автор эссе говорит – зачем себя заковывать в старые формы, тогда как стихи, написанные ранее этим поэтом, свободны? Они написаны легко, раскованно… В них он более убедителен, там он более интересен. Вопрос у меня, а вот зачем так? Получилось не очень хорошо.
Знаете, лично для меня – эта ситуация сама по себе интересна. Современный поэт Николай Серов? Простой вопрос, который сразу возник у меня? Но читаю дальше… я искал ответ на это вопрос. Поэт современный, пишущий современные стихи, на сегодняшнем языке, живущий современными ритмами, вдруг садится писать триолеты. Триолеты – очень сложная, очень изощренная форма. С повтором строк абсолютным, с определенным количеством строчек. Жанр, который имеет свою культурную традицию, я бы заменил – культурную традицию, – свою энергетику, у каждого жанра есть своя энергетика. Вот эта попытка соединения как бы стихотворной архаики с современным содержанием. Зачем это делает поэт? Какую он ставит цель перед собой? Для чего?
Вот что самое интересное, а я не получил на это ответа. Я прочитал по поводу того, что с точки зрения автора рецензии, лучше бы, если бы он писал по-старому. Но это на самом деле необыкновенно интересный опыт.
У французского кинорежиссера Ларса фон Триера есть один фильм, совершенно гениально, называется «Пять уроков» или еще как-то. Он берет очень талантливого датского кинорежиссера и дает ему задание – сними фильм на такую-то тему, у тебя только пять кадров, пять микро эпизодов, и вот такая тема, ты должен уложиться в это и сделать фильм. И дальше этот кинорежиссер начинает себя спрессовывать, начинает делать гениально пять кадров. Триер дает ему следующее задание – сделай мультипликацию. Причем этот кинорежиссер ненавидит мультипликацию. Это такая вещь, когда художник начинает использовать энергетику чужой для него формы, что безумно интересно.
Видно, что Николай Серов иногда дотягивается, но у него получается соединить свою энергетику со старинной формой, это безумно интересно, но к сожалению, этот мотив, эта тема для меня осталась в рецензии не раскрыта. Прошу прощения, я не ОТК.
Читаю другую рецензию, об этом же поэте. Отличие другой рецензии – в хорошую сторону от первой. Это непосредственность, емкость, естественность обращения, обращение к этой теме, к этим стихам. То есть автор этой рецензии сразу же включает в текст себя, сравнивает себя, оценивает некую жизненную ситуацию, в которой автор открывает эту книгу. Автор эссе неожиданно открывает нам стихотворение, которое ложится на душу, и когда я читаю эту ситуацию, я был там, так и так, прочитал, сразу вхожу в нее, мне это понятно, точно, это хороший ход, хороший путь, когда вы пользуетесь личным – мне так кажется, я так чувствую и прочее, прочее.
Это ход хороший, но он очень коварный. Вот эта доверительность интонации у критика (имейте в виду тоже), доверительность интонации здесь опасна. Вы должны быть на сто процентов уверены, что вам абсолютно доверяют. Если где-то когда-то вы ошиблись и написали хорошо/отлично, как вам показалось, а потом оказалось туфтой, вам дальше никто не будет верить.
Это очень опасно. Читаю дальше, одно, второе… Дальше я жду, когда будет резюмирующая часть, где кроме ощущений, отношений к стихам будет сформулирована поэтика – что, как… Читаю в конце фразу.
«Поэту свойственно самопознание, поиск новых образов и метафор, в своем поиске он органичен. Неспешная, созерцательная работа над словом дисциплинирует, совершенствует перо мастера, в ежедневной огранке достигаются точность и тонкость столь ускользающего, эфемерного и порой странного материала – поэтической строки» (Ирина Шатырёнок «Будь выше склоки, выше лжи…»)
Кто бы спорил. Кто бы спорил, что неспешная, созерцательная работа над словом дисциплинирует… Но это настолько общие слова, они относятся к каждому поэту и мастеру, что это выглядит… Например, вот вы зашли в магазин, здесь висят брюки, юбки, так и написано «блузки», «брюки», «юбки» и т.д., а там – одежда. Вот эта одежда – ни юбка, ни брюки.
Николай Серов – поэт вообще. Кроме эмоционального отклика, которому доверяешь, нет точности.
И еще одно замечание по стилистике.
В первой рецензии. Стилистика…Почему-то кажется моим коллегам, что описание поэзии предполагает какой-то особый поэтический язык, немного усложненный, со множеством каких-то образов, оборотов и так далее. Это не всегда так.
Цитата: «…Фактор социальной направленности, вне всякого сомнения, выделяет эту книгу в глобальном литературном пантеоне и прощает автору допущенные промахи, исключая их из его стилистического арсенала» (Дмитрий Радиончик «КАК ЖИВЁШЬ ТЫ, ЧЕЛОВЕК?..» О сборнике поэта Николая Серова «TRIOLETS»)
Кто-нибудь сможет мне коротко сказать – о чем это? Нет? В принципе я понимаю, что человек хотел сказать. Витиеватость, затрудненность, она не нужна здесь. Более того, я ради интереса попытался найти в сети этого автора. Он пишет стихи. Так вот в стихах обращение автора со словом совершенно другое, там есть точность. Как критику немножко не хватает… витиеватость мешает.
***
Конечно, большое спасибо Сергею Павловичу за разбор.
Вопрос – надо ли рецензенту знать автора книги? Нет, конечно. Сам российский критик называет свое занятие – ремеслом. Он стоит у конвейера русской современной литературы и отбирает.
Сергей Павлович Костырко за свою литературную жизнь написал сотни рецензий. В журнале «Новый мир» в конце каждого номера есть колоночка, библиографические листки, которые критик ведет более двадцати лет. Он физически в состоянии просмотреть 70 – 80 книг в месяц, «из которых отбираю 20 книг для очень коротких аннотаций, даже не аннотаций, анонс – в одной фразе. Это очень трудно, в трех словах просветить человека. Три коротких развернутых аннотаций с элементами рецензирования. Примерно стандартная страница на компьютере. Это тоже жанр, который требует профессионализма, требует определенной культуры, и жанр на самом деле очень трудный, потому что бывает ситуация, когда мне легче сесть и написать четыре с половиной страницы про эту книжку, объясниться, чем напрячься, сжать, сформулировать это в четырех абзацах. Это бывает очень трудно».
Но в нашем конкретном случае, надо ли было засекречивать имена рецензентов и что это за тайны мадридского двора? Почему на это пошли Л.Кебич и Д.Радиончик? – мне непонятно. Тем более, что можно было пригласить на мастер-класс самого поэта Николая Серова, организовать дискуссию. Николай Серов своим выступлением мог только украсить мастер-класс и повысить его профессиональный уровень.
О написании моего эссе. Меньше всего оно претендует на рецензию. Некий личный взгляд на стихи Николая Серова. Хотелось поделиться своими ощущениями. Тем более формат колонки газеты «Вечерний Гродно» ограничен, не более 8-10 т.знаков.
Теперь о поводе. Прочитав длинную рецензию Д.Радиончика, отметила следующее: рецензент хорошо подготовился, очень внимательно прочитал книгу «TRIOLETS», большой объем – 31т.знаков, что ж, это похвально.
Что мешает рецензенту?
Первое – пристрастие.
Второе – излишне кудрявый, с претензией на витиеватость, несовременный слог, в рецензии длинные авторские отклонения от основного маршрута, что затрудняет восприятие и мешает поставленной задаче. Здесь скорее присутствует неуемное желание самовыражения, полюбоваться собой, затмить своей заумностью поэта. А пора бы уже научиться усмирять свои далеко идущие желания и страсти.
На фоне высокопарности и витийства – «…перетекает с высот патетики в глубины скрытых мудростей, с равнин благоденствия и согласия в глухие, чёрные кельи мятежного подсознания», вдруг такое шутейское панибратство – «Эх, Николай Иванович, знал бы прикуп – жил бы в Сочи... Однако».
Но даже не это насторожило меня. Сквозь долгие и ненужные наслоения высокопарных словес, натыкаешься на довольно кухарские выражения, свойственные скорее ученику-поварёнку с кухни, чем рецензенту. Не соблюдается элементарная мера вкуса.
«Аромат старины, патриархальные устои, старозаветный кодекс манер, отжившая допотопность существования. Архаикой пропитано буквально всё в этом сборнике».
«Все эти «услады», «святыни» и «юдоли» в рамках одной книги – блюдо слишком пикантное для нынешнего эстетического рациона».
«Вместе с оковами со стихов Н.Серова падут те проблемы, те нюансы, которые принято избегать в процессе создания поэзии, а не сооружать их умышленно, не сдабривать ими слово, как абсолютно ненужными стразами лёгкую белоснежную скатерть».
«Драма же книги, повторюсь, в том, что эта яркая, живая поэзия, подобно вольнолюбивой сказочной жар-птице помещена в золотые оковы твёрдой жанровой формы, где она распадается на десятки окорочков и филе под пикантным европейским соусом».
Однако вернусь к цитате, где рецензент сам подставляется.
«Светла река, и небеса, и дали.
И долог путь, и длятся жизни дни.
Смеются эти, те пока в печали,
Светла река, и небеса, и дали,
Но – просветлеют вскоре они.
Не о таких ли светлых днях мечтали?
Светла река, и небеса, и дали.
И долог путь, и длятся жизни дни.
Выделенная пятая строчка выглядит проблемной как раз из-за неполноценности одной стопы. Даже угадывается пропущенный наиболее вероятный здесь союз «и»: «Но – просветлеют вскоре и они», который мог бы успешно заполнить провал ритма. Если это не авторская задумка, что маловероятно, куда, спрашивается, смотрели редакторы столичного издательства? Но не ошибается тот, кто ничего не делает…» (Д.Радиончик).
На чем споткнулся для меня Д.Радиончик не как рецензент, но прежде всего, как человек? Скажу.
Досадно, но уже после выхода из типографии книги «TRIOLETS», автор обнаружил опечатки. Такое бывает. Что делает Н.Серов? В каждую книгу вкладывает листочки – «замеченные ошибки». Их немного – всего пять.
Так вот, у триолета №45, о котором ведет речь рецензент, эта самая опечатка, не хватает союза «и», во вкладыше указана страница, строка и как следует читать – «Но – просветлеют вскоре и они».
Но наш рецензент (в прошлом типографский рабочий) в упор не замечает типографской опечатки и посвящает ей свои пространные измышления. Спрашивается – зачем? А подчеркнуть свою поэтическую высоту, возвыситься в своей тщете или попросту утереть нос другому поэту.
О названии книги «TRIOLETS». Рецензент выдвигает собственную версию, довольно некорректную и даже неграмотную. «Поэтому я бы на месте автора всё же сделал ставку на русскую версию слова и русское написание, дабы предотвратить все возможные домыслы и, как всегда, бесполезные упрёки в англомании и пристрастии к латинизмам / англицизмам, пышно цветущим сорнякам в инфопространстве нашей страны».
Первое. Прежде, чем меняться местами, не лучше ли рецензенту попробовать самому создать что-то в каноническом жанре триолета. Второе. Название книги «TRIOLETS» соответствует именно французской версии «твердый» формы лирической поэзии, а не английской.
Н.Серов во вступлении «К читателю» пишет: «Триолет изначально – канонизированная строгая форма, и опыты многих известных авторов усовершенствовать её, частично либо полностью изменяя повторяемые первую и вторую строки, мною воспринимаются в лучшем случае иронически. Зачем тогда вообще брать форму триолета за основу? Пишите свободно. А отступление – признак слабости. Из авторов прошлого мне наиболее импонирует Максимилиан Волошин и Федор Сологуб»
Поэт Николай Серов – человек предельно скрупулезный, строгий, бережно относящегося к поэтической традиции, – утверждает, что название «TRIOLETS» не английская версия. Это легко можно было бы выяснить и рецензенту, спроси он у автора. Что помешало? Лень, нежелание, поверхностное отношение или это вышло сознательно?
И это еще ничего, если бы, как бы поаккуратней выразиться… Зависть. Да, она самая – зависть, змея подколодная, зависть и еще раз зависть. Рецензент несколько раз, сглатывая слюну, не может сдержаться. Подчеркивает роскошность дорогого издания, отделанного серебром, и даже самостоятельно высчитывает цену.
«..тираж в 1000 экземпляров характеризуют поэтический сборник Н.Серова «TRIOLETS» как вещицу, мягко говоря, недешёвую, производство которой по самым скромным приблизительным подсчётам обошлось примерно в 200 млн. Такие материальные затраты на издание книги, книги стихов может себе позволить далеко не каждый»
«Возможно, до полного и верного понимания триолетов Н.Серова мне, взрослому человеку, нужно ещё дорасти… Впрочем, как и до осознания себестоимости этой книги».
Не хотелось выносить всю эту муть на поверхность. Но чтение рецензии «КАК ЖИВЁШЬ ТЫ, ЧЕЛОВЕК?..» О сборнике поэта Николая Серова «TRIOLETS» оставило неприятный осадок. Возможно, только у меня. Может быть, я ошибаюсь, но если бы в отделении жил дух настоящей литературной творческой работы, такие вопросы вряд ли бы возникали. Писатели умеют обмениваться своими рукописями, обсуждать, делиться опытом, исправлять ошибки, в конце концов, шутить и подтрунивать над собой, вполне доброжелательно и без обид.
Если писатель не умеет иронизировать над собой, замечает ошибки только в чужом глазу, сознательно перевирает, что ж, это с удовольствием сделают другие. Например, я или кто-то еще.
Ирина Шатырёнок
