"Автомат с газировкой с сиропом и без" ...читателей
Признаюсь, сочинение «Автомат с газировкой с сиропом и без» Владимира Некляева я прочитал с интересом и не без удовольствия. Опыт малотиражных авторов тоже нужно изучать – хотя бы для того, чтобы понять, чего им не хватило для достижения большего.
Сразу оговорюсь – здесь нет мерзостных описаний зоофилии и педофилии, которыми разукрашен некляевский «Лабух». В «Автомате» нет ни единой неприличной сцены, и это следует отметить как несомненный прогресс для начинающего прозаика. Даже не исключаю, что с третьей-четвёртой попытки он сможет сочинить действительно успешную книгу.
Приведу отрывок из интервью автора оппозиционному интернет-ресурсу «Белорусский партизан» по поводу запрета презентации «Автомата» на международной книжной выставке в Минске:
«Владимир Прокофьевич, может, причина запрета кроется в теме романа? О чем Ваша новая книга?
- Это книга благодарности Минску и всем тем, кто вместе с этим городом вошел в мою жизнь. Это роман о Минске 60-х годов, времени так называемой хрущевской оттепели, которое переплетается с временем нынешним. Разумеется, со всеми его реалиями, но причина, по которой была сорвана презентация, не в этом.
Устроители книжной выставки в Минске, а это Министерство информации, недавний Госкомитет по печати, с которым у меня почти такие же «дружеские» отношение, как и с комитетом госбезопасности (сотрудники которого, кстати, среди основных персонажей романа), не захотели видеть на выставке не только мою книгу прозы «Автомат с газировкой...», но и книгу поэзии «Окно», изданную в Москве издательством «Время». Из-за этого представители издательства отказались от участия в выставке, не приехали в Минск. Так что будь роман хоть о ловле бабочек, было бы то же самое». (Конец цитаты).
Так как зимой 2013 года мало кто видел книжку (тираж на бумаге микроскопический из-за отсутствия внятного интереса, а в сети появилась позже), в СМИ высыпалось множество микро-аннотаций о том, что произведение ни разу не политическое, а описательное, посвящённое быту начала 1960-х годов. Не понимаю, это - враньё добросовестное, от нежелания точнее узнать про первоисточник, или нарочитое, с целью лишний раз отвесить пинок белорусским властям? Ложь распространилась куда большим тиражом.
На самом деле, если у текста и есть некая объединяющая идея, она о преемственности антигуманных методов КГБ СССР и КГБ современной Республики Беларусь. Некляев проводит массу параллелей, рассказывает о пытках, которым подвергался после президентских выборов 2010 года. Поэтому текст политизирован насквозь, и бытовые сцены воспринимаются как связки между антисоветскими и антилукашенковскими пассажами (автор не видит особой разницы между режимами). Не собираюсь рассуждать, насколько прав или не прав экс-кандидат относительно советских и белорусских чекистов, подчёркиваю типично лживую подтасовку фактов – «будь роман хоть о ловле бабочек»...
Некляев очень уважительно относится к американской демократии. Ну, давайте представим презентацию Сноудена с романом «о бабочках» в библиотеке Конгресса США!
Молодым писателям рекомендую обратить внимание на типовую ошибку неопытного автора. Он явно пытается вызвать сочувствие, страдалец от рук КГБ. Рядом с повествованием о пытках помещены откровенно фарсовые эпизоды с Хрущёвым. Тем самым несерьёзное отношение распространяется на весь текст. Получается, что «палачи КГБ» – шуточка в одном ряду с участием Ли Харви Освальда в покушении на Никиту Сергеича.
Масса описаний бытовых сцен начала 60-х. Они своеобразные, но, к сожалению, обильно пестрят неточностями, как и исторические отступления. Не буду заострять внимание на частностях, только упомяну несколько наиболее курьёзных.
О сносе памятника генералиссимусу. «...Уявіць не маглі, што помніка Сталіну некалі не стане... Не стала. Знеслі за адну ноч восенню 1961-га — напярэдадні 44-ай гадавіны Вялікай Кастрычніцкай рэвалюцыі, якую Сталін звяршыў разам з Леніным, бо Ленін без Сталіна звяршыць яе не мог». (Конец цитаты). Поверю, что без Троцкого было бы совсем худо, без Свердлова затруднительно. Но Джугашвили в числе важных фигур октября 1917 – это новое слово в истории. Я бы сказал, весьма неожиданное.
Много писано о музыке. Сильнейшее впечатление, что у автора воспоминания о тех годах перемешались существенно, без надежды рассортировать их по полочкам. Вот самый выдающийся косяк (иным словом не назвать): «Рок-н-рол з'явіўся ў Савецкім Саюзе перад вайной разам з Эдзі Рознэрам». Война упоминается одна единственная – Великая Отечественная. Приводится постоянно повторяемая песенка из «Серенады Солнечной долины» Chattanooga choo choo.
Уф, даже не знаю, как к этому относиться. Chattanooga choo choo – джазовая мелодия 1941 года, попавшая в СССР из США явно после войны. Первые композиции, хотя бы как-то соответствующие стилю рок-н-ролл, датированы примерно 1950 годом, хит «Rock Around The Clock» - 1954 годом, тогда и сам термин появился, а советские продвинутые парни, получается, выплясывали ещё до гитлеровской агрессии! Эдди Рознер – джазовый музыкант.
А это что? «11 красавіка 1961 года просты савецкі чалавек, маёр Юры Аляксеевіч Гагарын, першым узляцеў у космас». Допускаю, что современные люди могут не знать точную дату старта Востока-1, но в 1962-63 г.г. об этом судачили на каждом углу. Или виноват пиратский ресурс «Флибуста», там исказили текст. Двенадцатого он летал!
О языке. Имеющие опыт стихосложения довольно часто пишут красивую прозу. Стиль и язык, отдадим должное, достаточно хороши. К сожалению, нет ровности. После удачных кусков, по которым взгляд скользит, как хорошая машина по германской автостраде, залетаешь на ухабы и чувствуешь себя в УАЗике среди российской глубинки. Наугад: «І я табе замінаю?.. Асю я кахаў. Але Гурык мне не замінаў. Як ён мог мне замінаць? Яго Ася не кахала. Яна кахала Ворана. — Табе замінае Воран». (Конец цитаты). Невозможность найти синоним к глаголу «замінаць» (мешать) или хотя бы переделать фразу, чтобы текст не напоминал лепет семиклассника в сочинении «Как я провёл лето», как раз выдаёт непрофессионализм автора, который балуется прозой от случая к случаю. Ну, и на редакторе сэкономили безжалостно.
Ещё один признак любительщины – употребление ненормативной лексики без нужды. Я объехал большую часть СССР и многие страны Восточной Европы, заверяю: русский мат звучит везде примерно одинаково, разве что с акцентом. Не могу судить о белорусах – практически все говорят по-русски, немногочисленная интеллигентная прослойка любителей мовы предпочитает не матюгаться. Некляев пишет: «ўё-бі-шча». Жаль, другие колоритные слова он не транслитерировал на мову, интересно же...
По-человечески Некляев мне не симпатичен, особенно как политик. Не люблю неудачников. Антипатия к нему увеличилась после прочтения его самооценки действиям в ночь «на плошчы». Нормальный человек написал бы такое?
«Калі б хто-небудзь мне сказаў, што праз гады ў пратаколе майго затрымання напішуць, што я ўдзельнічаў у хуліганскіх дзеяннях, якія выклікалі масавыя беспарадкі, і мне будзе пагражаць за гэта не 15 сутак, а пятнаццаць гадоў. <...> Ці выйдуць у такі холад людзі на плошчу? Усё залежыла менавіта ад гэтага: выйдуць ці не выйдуць? А калі выйдуць, то колькі?.. Трэба было столькі, каб у іх пабаяліся страляць». (Конец мерзкой цитаты).
То есть человек допускал, что спровоцирует власти на открытие огня, а штурм Дома Правительства формально давал такое право. При этом счёл себя достойным наказания в размере не более пятнадцати суток за мелкое хулиганство?
Героиня второго плана заявляет: «А раптам ты прэзідэнтам станеш».
Не дай Бог!!! Сочинения Некляева – наилучший агитационный материал за Лукашенко. Иной раз мне кажется, что феномен Владимира Прокофьевича произрастает из гениальной операции белорусских спецслужб. Россияне в девяносто шестом голосовали за Ельцина, чтобы не допустить к власти коммунистов. По-моему, белорусы стабильно будут ратовать за действующего Президента, даже из числа не слишком лояльных, лишь бы не увидеть Некляева на высшем посту. Тогда вполне логично, что упоминание о пытках в КГБ тщательно замазано фарсом – нельзя кусать руку кормящую. Раньше подобную роль – устрашающей альтернативы – вольно или невольно сыграл националист-экстремист Зенон Поздняк.
Извините, товарищ полковник, если я случайно раскрыл вашего агента.
Перевод «Лабуха» на русский язык не привёл к популярности этой порнушки в России. Разберём, почему издание «Автомата» также коммерчески бесполезно.
Есть литературные законы, которые никто не в состоянии отменить. Их нарушать может только очень опытный и талантливый писатель, чётко сознающий, почему он отошёл от проторенных троп. Начинающему прозаику это не по силам, не стоило и пробовать. Либо – второй вариант, Некляев не удосужился изучить правила. Как же, был председателем СБП, считается «писателем» по определению, ему и так в литературе всё подвластно.
У произведения отсутствует единый сюжет. При этом куски, очень разнокалиберные, объединены идеей «кровавой гэбни» и героями. Без сюжета нет конфликта, общего «двигателя» для всех составляющих текста. Вроде бы есть противоречия – между «гэбнёй» и «демократами», например. Но они локальные, не имеющие чётко прописанного развития. В итоге получилось рыхлое описалово. Вот – стиляги 60-х (много содрано с фильма «Стиляги»), а потом их гнобят, кто-то ведёт себя благородно или стучит, далее наше время, любовь, опять «гэбня» и ОМОН. Ну, суетятся. Непонятно – зачем? От вредности и ненависти к властям – СССР и Беларуси? Без конфликта и сюжета вышла жвачка.
Профессиональный писатель или нанизал бы повествование на единый стержень завязка-конфликт-развитие-кульминация-развязка, или дробил бы на отдельные законченные сюжеты с этими составляющими, объединив их в одной книге общими героями или идеями. Не случилось. Книжка не может состоять из экспозиции плюс беспорядочный микс эпизодов. Свалка стройматериалов поверх фундамента не равнозначна дому.
Очень странно с героями. Их масса, почти не прописана внешность, кроме некоторых типовых черт – одежда стиляги, «особый» взгляд гэбешника (в жизни они иные, чем в представлении Некляева). Человек может быть обозначен неким предметом одежды и атрибутом, как каракулевая дама в первом эпизоде. Очень креативно! Характеры переданы мазками. Минск в этом фантазийном мире наполнен бесцветными, безликими, но активными и болтливыми персонажами. Нет ни одного, которому хотелось бы сопереживать. Причина не только в конструировании действующего лица, но и вышеописанных недостатках – герой раскрывается по мере развития сюжета и под воздействием конфликта. Иначе он просто мечется.
Соответственно отсутствуют кульминация и развязка. Можно дописать эпизод или выбросить практически любой (лучше удалить про покушение на Хрущёва, самый слабый фрагмент). Произведение амфорное.
Стихотворный опыт, позитивно сказавшийся на языке, сослужил автору плохую службу при проработке эпизодов. Если стихоплётство – искусство образа, красивой формы, поэтического действия и рифмы «кровь-любовь», то в прозе крайне важна визуализация, немыслимая без деталей. У Некляева их не просто не хватает – анекдотически мало. Ведро во дворе здания КГБ с красными брызгами, при виде которого напакостивший герой начинает опасаться, что его тут же пристрелят, чуть ли не единственный удачный штрих. Ну, и ещё парочка.
Нет никаких описаний интерьеров. Много натурных сцен, сочинитель упоминает улицы Минска 60-х годов, мне хорошо знакомые – я жил на площади Якуба Коласа, названия кафе, но даже не пытается их визуализировать. По яркости зрительных образов «Автомат» превосходит разве что телефонный справочник.
Типичная ошибка дилетанта – он пишет не для читателя, а для себя и узкого круга лиц. Поэтому, когда упоминает имя героя или кафе «Лето», у друга молодости Некляева перед внутренним взором всплывёт конкретная рожица в интерьере царапанных столиков и железных стульев упомянутого заведения общепита. А так – по улицам без машин с невыразительными зданиями шагают силуэты абстрактных человеков, которые иногда заходят в эти здания, в комнаты, лишённые обстановки... Исключений почти нет, разве что койка персонажа, где он прячет ворованные лампы для радиостанции. По этой причине Некляеву изумительно удалось написать про шестидесятые, не передав и сотой доли атмосферы того времени. А он пытался, тщательно расписывая цены в рублях до хрущёвской деноминации.
Точно также проигнорированы звуковые, запаховые и тактильные ощущения. Из звуков – только бой часов как-то запомнился. Музыкальные эпизоды совершенно не воспринимаются из-за перлов вроде «довоенного рок-н-ролла». Да, сцена химических пыток выделяется. Что-то очень сильнодействующее в вену понадобилось для пробития толстокожести экс-кандидата.
Виртуальный мир произведения не имеет вкуса. Описана драка между Грушевкой и Сельхозпосёлком. Понятно, что автобиографический герой – типичный ботаник, сам реально не дрался. Тогда почитай, как мордобой изображают в романах!
Эх, эти впечатления молодости, когда кулак врезается в рожу врага, всем корпусом... Неминуемо получаешь в ответ, во рту противный вкус крови от разбитой губы, он срывает с катушек, бросаешься безоглядно, молотишь руками и ногами, втягивая носом запахи пота, тяжёлого дыхания, пока красная юшка не забьёт нос и не зальёт глаза...
Некляев так не пишет. Собрались, побились, пришли уголовники и накостыляли всем, очнулся в больнице. Сухой язык протокола лишний раз намекает, что Некляев сексот.
Я сознательно не употребляю слово «роман» применительно к «Автомату». С точки зрения издательского формата, оптимального для читателей, это – нечто странное, ни в какие ворота не вписывающееся.
Объём восемь с половиной авторских листов. Два долгих года он выжимал их из себя как Чехов – раба. По современным стандартам типовой размер романа составляет 12-13 алок, допустимы некоторые отклонения. Восьмёрка – формат детективов и лёгких женских романчиков в виде покетбуков. Либо изданий в твёрдой обложке для детей, с крупным шрифтом и с картинками. Повести, рассчитанные на журнальную публикацию или в межавторских сборниках, обычно меньше.
Примечательно, что суммарный объём увеличен на два авторских листа за счёт приложения. В нём широко известные и доступные документы, включая материалы XXII Съезда КПСС. Тут уж рассмешил не по-детски. Даже студенты при написании курсовых работ знают, что использованную литературу нужно оформлять в виде библиографии, а не приклеивать первоисточники целиком. Даже положительный отзыв присовокупил заранее, а до стандарта не дотянул...
Текст может быть интересен старшему поколению, помнящему Минск в хрущёвские и ранние брежневские годы, а также зоологическим ненавистникам правящего режима. Остальным – вряд ли. Тем самым Некляев лишний раз подтверждает, что белорусские авторы в большинстве своём не в состоянии ориентироваться на читателя. Не заботит целевая аудитория, формат и прочие мелочи, от которых зависит, чтобы книга продавалась и находила путь к сердцам. То есть продолжается издание для инопланетян, в отсутствие интереса со стороны обитателей Земли.
Отдадим должное Некляеву. У него есть огромное преимущество перед членами СПБ. На печать «Лабуха» и «Автомата» не трачены бюджетные деньги.
Что касается премии Гедройца, присваиваемой за роман на мове и доставшейся нашему автоматчику, давайте будем справедливыми. Много писалось, что литературные достоинства «Автомата» не повлияли на симпатии поляков, имевших решающий голос при присуждении награды, победу Некляева предопределил статус «политмученика». На общем фоне белорусской любительщины опус выполнен вполне даже средне, не позорище. А в профессиональной лиге, где оценку ставит читатель кровным рублём, Некляеву делать нечего.
В заключение привожу ещё одну цитату, словно специально адресованную Александру Новикову: «Можа быць, Саюз пісьменнікаў Беларусі не лічыць літаратурную крытыку важным жанрам».
