Бочков нам друг, но истина дороже
КУЛЬТ УРА! ЛИЧНОСТИ с Вадимом Венским
«Гродненский театрал увидел постановку маленькой трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери». Вкус не обманул предводителей «Бочонка»: взявшись за эту во многом вертлявую, неподвластную, с упрямо ускользающей сквозь сети обдумывания сутью драму, они решили не изобретать велосипед и обыкновенно, хоть пылко и жертвенно, ее продекламировали.
Получилось это нелегкое предприятие выше всяких похвал. Постановщики вкупе с актерами решили не баламутить воду в тихом омуте широкого диапазона трактовок, ошибочно сняв навсегда шляпу перед величием Гения Пушкина. Это ставит их в один ряд с такими проявлениями театральной повседневности, как запись пьесы на диски или трансляция речитатива по радио в прямом эфире.
Кто не рискует, не пьет шампанского. В первую очередь, этот мессидж должен повстречать товарищей режиссеров. Руководить актерской игрой, наставлять труппу на определенные переживания и чувствования, требовать самоотдачи - это азы режиссерского амплуа. Дерзкие, бравурные, гоняющиеся за сенсационностью, проклинающие хрестоматийность и заскорузлость, - вот такие режиссеры заслуживают и шампанского, и всяческих похвал, и хороших сценариев. Их рассудок не занят знойным поиском животворящих источников в дополнение к хлебу - они же пьют шампанское (поэтому всецело испепеляют себя в поиске новых форм и методов), и только так, из-под их милостивой указки, зритель получает то, в чем остро нуждается. Пришел какой-нибудь Василий в обществе дамы на постановку пусть и не знаменитого, но занимательного режиссера с развитым аппаратом воображения: все там не так и не этак, но - черт возьми! - интересно. И из головы еще неделю не уходит. Вот это режиссер, и о нем даже самая приземленная дама взорвется: "Браво!», а Василий подхватит, следующую постановку ни за что не пропустит.
А что скажет наш Василий после «Моцарта и Сальери» Бочкова? Сказать ему будет решительно нечего. И даже самая приземистая дама будет пребывать в привычном состоянии прострации, потому что, видишь ли, они такие смешные, они говорят со сцены «Моцарт» с ударением на второй слог. Какие-то чудаки! Кто сказал, что драма чему-то учит? Вздор! Она обязана иррационально разворачивающейся панорамой действий завладеть зрителем. Вот если бы спутница Василия заткнулась где-то в середине первого акта и просидела молча до конца, тогда да, можно говорить, что пьеса удалась и режиссер умница. Все, в том числе и Василий читали Пушкина, им не надо втолковывать, что убивать плохо и что гении есть все же злодеи; они это и так знают. Чего же им, неугомонным, надобно?
Чтобы их ударили обухом по голове.
Зритель пришел не на актеров посмотреть. Не себя, культурно подкованного, показать. Он явился за невиданными ощущениями касательно конкретного предмета. Обух этот в руках режиссера. Хватает наглости этим обухом по самому святому приложиться, например, по Пушкину или Чехову, - и дело в кармане, дамочка прокричит «Браво!». А другой смотрит: просто пошлый обух - и выкинет куда подальше. К сожалению, по второму сценарию пошел и самоотверженный служитель Мельпомены Бочков.
Пятиминутное чтение и бесконечное чувствование подлинника в инсценировке «Бочонка» превратилось в получасовое чтение и пятиминутное чувствование. Новаторской работы над сценарием не велось никакой, а это прямая обязанность режиссера. Чем же он занимался? Он оттачивал личное актерское мастерство в роли Сальери. Играл Бочков на уровне, немного гиперболизируя надрывную рефлексию убийцы (на фоне спокойного Моцарта взбудораженный, агонизирующий Сальери смотрелся иронично и неестественно). Со своей работой актеры справились на отлично. Новаторского труда, повторимся, не велось. Может, режиссеру было не до сценария, не до реформ?
Кто-кто, а присутствовавшие на премьере студенты-купаловцы с журналистского отделения нашли бы пару-другую среди своих способных ребят с задатками к писательской революции.
Много места занимала музыка. Единая демоническая мелодия на все случаи была уместна, и можно сказать, что это единственная грамотная задумка - с акцентом на монолитность темы, ее всеэпохальность. Злой умысел завистника сопровождался неизменными танцами с алыми полотнами, символизирующими, вероятно, кровопролитие и смерть. Спрятанная за маской, зловещая, мрачная сила, воспитывающая негодяев, убийц и илотов, почему-то вооружена кинжалом. Так, в кульминационный момент отравления она вложила клинок в руки Сальери, как и яд. Двууровневость Смерти, вездесущесть стала ее проклятием - скупой рыцарь чистоты искусств Сальери стал почему-то обращать на нее внимание, как будто она его союзник, но ведь Черный человек, заказавший Моцарту во многом символичный Реквием, и есть Смерть. Хотел ли Пушкин показать, что не менее гениальный, чем Моцарт, Сальери был прислужником нечистой силы? Вряд ли.
Постановка была на редкость не современна, оторвана от опыта последующих за Пушкиным столетий. Ладно, мало ли кто также профанизировал искусство как это сделал Моцарт. Но режиссер почему-то не обратил внимания на объясняющий все лозунг «цель оправдывает средства», и если бы он попросил свою труппу привязать к лозунгу хоть по паре-тройке исторических личностей, то, бьюсь об заклад, постановка получила бы совершенно иной характер. А куда подевался лежащий на поверхности лейтмотив извечного губительства старым всего нового, зарождающегося? Неужели и обычный курс университетского литературоведения, где пушкинистами разложено все по полочкам, прошел мимо Бочкова-режиссера, но не Бочкова-актера?
Непозволительно много времени уделяется важности именно актера. И тут снова в «Бочонке» засушивает оазисы традиционная мораль. Донесем до Бочкова, что после заплетающегося языка Гришковца на «Дредноутах» и одних трусов во время «Одновременно» старые театральные постулаты стерты в пыль. Тем не менее, в «Бочонке» недолюбливают все реформаторское, перевернутое и абсурдное, стараясь его не замечать. Да, это дело их вкуса, профессиональных пристрастий, но истина, как-никак, дороже. Понятно, своя рубаха ближе к телу, а как насчет сменить реквизит и наконец-то заставить прессу судачить по поводу того, что в театре позволяют себе в декорациях ХVIII века показывать портреты Наполеона, Сталина, Каддафи? Вот шуму-то было! Когда уже найдется, он?
Статья из газеты. Прислала И. Шатырёнок
