Экспорт творчества
«Я не люблю, когда наполовину…».
Владимир Высоцкий
Бывает, написал статью – и тема закрыта. Впечатления Леонида Голубовича в «Кулуарах» «ЛіМа» о творчестве Изяслава Котлярова, в частности, отзыв о книге «Сначала жизнь – потом судьба», не отпускают. Вернее не отзыв, он обычный, а некое инородное вкрапление, которое к отзыву не имеет никакого отношения. Эту цитату я приводил и думал, что достаточно будет одной статьи, что бы высказаться в отношении ее. Но уточнение некоторых вопросов дало поразительный результат, и теперь не обойтись без продолжения. Становится ясно, что одной статьей не обойтись.
Сейчас многие ругают Интернет, но одновременно поставляют в паутину различные сведения, которые затем живут уже своей, независимой жизнью. Зачастую, не составляет труда найти интересующую информацию. Вот и я обратился к «паутине» и «Ба! Знакомые всё лица!». В газете "Лад", выходящей приложением к "Литературной газете" (№30 (6285) 2010-07-28) нахожу статью к юбилею «одного из лучших лирических белорусских поэтов Леонида Голубовича», которому в то время исполнялось 60 лет. Статья так и названа «Юбилей». Печальный эпиграф к ней - цитата из стихотворения юбиляра «Одиночество»: «Живу не без добрых надежд...». Как утверждает сам шеф-редактор приложения, попасть на страницы ЛГ трудно. А вот "Лад" дает «возможность широко представлять белорусских литераторов, в том числе и молодых». Но дело не в этом. Прочтя всю статью до конца, ознакомившись с избранным творчеством белорусского мастера на русском языке (!), неожиданно читаю: «Перевод Изяслава КОТЛЯРОВА».
Здесь трудно что-то предполагать, друзья Изяслав и Леонид, или просто сотрудничают. Я этим и не буду заниматься. Меня заинтересовало творчество Леонида, представленное им на страницах приложения к ЛГ. Здесь следует отметить, что напечатаны переводы его стихотворений, но, понятно, что эти переводы устраивают Леонида Голубовича, иначе, он не выставлял бы их на всеобщее обозрение.
Начну анализ стихотворений Леонида с «Одиночества».
Одиночество
Живу не без добрых надежд.
В окно мне синичка стучится...
Впустить? Но отбросила свет
И скрылась из взгляда синичка...
Приятно почувствовать всё ж,
Что кто-то нуждается в этом:
Оставить весь птичий галдёж,
В окно постучаться с приветом.
За хлеб вдруг спасибо сказать
От птиц, что зимою убоги...
Бог создал их, – мне ли не знать? –
Чтоб не были мы одиноки...
Одиночество – это карма многих поэтов и творческих людей. Вот и герою стихотворения в окно стучится синичка, но пока он размышлял, синичка улетела. Улетела как-то странно:
… Но отбросила свет
И скрылась из взгляда синичка...
Вообще, принято говорить, что некие предметы «отбрасывают тень», но как можно отбросить свет? Так же - скрывается что-то «из вида», но не «из взгляда». «Из взгляда» - вообще нет такого выражения в русском языке. «Из поля зрения», «от взгляда». «Уклонился от его взгляда», «пропало из поля зрения».
Рифма «Свет» - «надежд» - очень слабая. Рифма «стучится» - «синичка» - ещё слабее. «Синичка - …синичка…» – в одной строфе многовато, даже, если она прилетела и улетела.
Со второй строфы начинается некое философское рассуждение. Однако оно не совсем удачно.
Приятно почувствовать всё ж,
Что кто-то нуждается в этом:
Оставить весь птичий галдёж,
В окно постучаться с приветом.
Человек может что-то почувствовать, в чем-то нуждаться. Остальным это не дано. Почему синичка нуждается в том, что бы оставить птичий галдеж? Даже, если эта птичка одушевляется до разумной? Это ее мир, это ее галдеж. Она не творческая личность и ей комфортно в своем социуме, она не бежит от него. Ею управляют исключительно инстинкты.
Герой, вероятно, добрый человек и бросает синичкам хлеб, какое-то пропитание для них. Автор, несомненно, вправе фантазировать и предполагать, как могли бы синички благодарить за то, что кто-то поддерживает их в трудные зимние дни.
Третья строфа так же полна неожиданностей, которые не вяжутся с «одним из лучших лирических белорусских поэтов».
За хлеб вдруг спасибо сказать
От птиц, что зимою убоги...
Бог создал их, – мне ли не знать? –
Чтоб не были мы одиноки...
Не в том дело, что синичку послали или она по собственной воле прилетела, что бы сказать спасибо. Глагольная рифма «сказать»-«знать». Что нельзя рабам, то можно кесарю? И хочется сказать - «убоги»-«одиноки» - убогая рифма. Причем, выражение «птицы зимою убоги» несколько странное. УБОГИЙ - бедный, неимущий, скудный, нищий. Еще – юродивый, слабый умом. Ну, никак не вяжется с птичками, даже зимой. Несчастны зимою, голодны – это да.
В общем, стихотворение довольно слабое. Подобные стихи поставляют отдельные представители молодых литераторов холдингу.
Андрею Федоренко
Славяне милые, мы все – единокровки.
Со свойской крапинкой,
как божии коровки,
Ползём по доле одного листа,
Как по ладони своего Христа...
И вот до края доползли как будто
Господней милости...
Осталось, хоть и трудно,
Раскрылить дух,
утихомирить плоть?
Уже ладонь сжимает...
сжал Господь...
«Славяне милые, мы все – единокровки», «Раскрылить дух» - странные изречения.
Язык спотыкается о небрежно подобранные, неточные слова. А ведь поэзия – это концентрация чувств и мыслей, это мелодия и цвет, звуки музыки и полёт души. Но дух так и не «раскрылился» в стихотворении.
Ряд словосочетаний далее так же непонятен: «червяк личинкою лежит,/голодный мною...», «Отринем тело от своей души», «Одна перед несбывшимся вина», «Как гуляется нам на воле./Пустотелым и молодым?».
Еще, какое-то странное поведение:
Сегодня ж мы и плачем, и смеёмся
В столичном шуме и в лесной глуши. (Миколе Метлицкому).
Это, несомненно, истерические реакции, не присущие мужчинам. И чё уж в глуши-то плакать? Заблудились, что ли?
«Счастливые: и речь у нас одна». Наверно, имелось ввиду «язык общения у нас один». И, наверно, белорусский. И не просто родной язык - иной не нужен: «…бывает случайно скажешь слово по-русски, то так становится противно, что хочется язык себе вырвать…». Вот такие вот сильные эмоции бывают. Это к понятию мовафилия.
Два посвящения
Любови А-вой
1
Я с Вами распрощался,
Но Вас я не забыл.
Чем дальше отдалялся,
Тем больше Вас любил.
Простите, что с годами
Во снах и наяву
Живу, хоть и не с Вами,
Но Вами я живу.
Что снова я владею
Всем тем, что мог забыть...
Без жалости умею
Свободно Вас любить.
Года не остудили –
Что памятью терплю:
Вы всё ж меня любили.
... А я – чудак – люблю.
Можно сказать - избитые глагольные рифмы, но стихотворение удачное по смыслу. Нет разночтений, витиеватостей. Хорошо описаны эмоции.
Умереть? Мы все умрём –
В срок или до срока.
Жизни и моей паром –
К берегу далёко.
Правильно «От берега». «К берегу далёко» - неверно ни по-русски, ни по-белорусски.
Кого я светом озарил?
Кого согрел на белом свете?
Гори, душа моя, гори,
Твори высокое бессмертье!
Некая пародия, а не поэзия. «Светом», «свете» – в одной строфе не совсем хорошо. А «твори высокое бессмертье» - это бы отнести тому Голубовичу, который в «ЛіМе» работал, пусть бы он покритиковал эти строки. У него получилось бы. Критиковать – не писать. Уж тут он бы поиздевался. Поскольку есть над чем. Творите, Леонид, творите и дальше высокое бессмертье, может что-то получится…
И что подумали в России о наших поэтах, если «один из лучших лирических белорусских поэтов» Леонид Голубович представил на суд читателей страны великого русского языка такие посредственные стихи? Да еще и косвенно подчеркнул пренебрежение этим великим языком…
Желающие могут ознакомиться здесь со всей статьей.
