Пример "версификаторства" поэтов, которые "безжалостно давили все традиционно русское"
«Если учесть, сколь дурное влияние на русскую поэзию и в целом на людей оказало творчество Рождественского, Вознесенского, Евтушенко и иже с ними, то не хочется не то что отыскивать что-либо стоящее, а вообще вникать в ими написанное. В контексте всей русской поэзии подобное версификаторство – сколь халтура, столь и пошлость. А как безжалостно давили они все традиционно русское, при этом не гнушаясь любых методов, даже откровенной спекуляции».
Евгений Курдаков
Ностальгия
Пеня. Слова А.Вознесенского
Будто сделал я что-то чуждое,
Или даже не я — другие.
Упаду на поляну — чувствую,
По живой земле ностальгию.
Нас с тобой никто не расколет,
Но когда тебя обнимаю —
Обнимаю с такой тоскою,
Будто кто тебя отнимает.
Припев:
Я не знаю, как остальные,
Но я чувствую жесточайшую —
Не по прошлому ностальгию —
Ностальгию по настоящему.
Вроде счастья мне было досыта,
Но как чуда ждут настоятельно,
Так и я ожидаю доступа
Без посредников к настоящему.
Что прошло, то прошло. К лучшему.
Но прикусываю, как тайну,
Ностальгию по настоящему,
Что настанет. Да не застану.
***
Песня о далекой Родине
Слова Р.Рождественского
Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня.
Облаком, сизым облаком,
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому.
Берег мой, покажись вдали
Краешком, тонкой линией.
Берег мой, берег ласковый,
Ах, до тебя, родной, доплыть бы,
Доплыть бы хотя б когда-нибудь.
Где-то далеко, где-то далеко
Идут грибные дожди.
Прямо у реки, в маленьком саду
Созрели вишни, наклонясь до земли.
Где-то далеко, в памяти моей,
Сейчас, как в детстве, тепло,
Хоть память укрыта
Такими большими снегами.
Ты гроза, напои меня,
До пьяна, да не до смерти.
Вот опять, как в последний раз,
Я все гляжу куда-то в небо,
Как будто ищу ответа…
***
Сережка ольховая
Е.Евтушенко
Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую,
Начнет ли кукушка сквозь крик поездов куковать,
Задумаюсь вновь и, как нанятый, жизнь истолковываю,
и вновь прихожу к невозможности истолковать.
Себя низвести до пылиночки в звёздной туманности
Конечно, старо, но поддельных величий умней,
и нет униженья в осознанной собственной малости —
величие жизни печально осознано в ней.
Сережка ольховая легкая, будто пуховая,
но сдунешь ее, все окажется в мире не так.
И, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.
Сережка ольховая выше любого пророчества.
Тот станет другим, кто тихонько ее разломил.
Пусть нам не дано изменить все немедля, как хочется,
Когда изменяемся мы, изменяется мир.
Яснеет душа, переменами неозлобимая,
Друзей непонявших и даже предавших прости.
Прости и пойми, если даже разлюбит любимая,
сережкой ольховой с ладони ее отпусти.
И необъяснимое — это совсем не бессмыслица,
Все переоценки нимало смущать не должны,
ведь жизни цена не понизится и не повысится,
цена неизменна тому, чему нету цены.
... С чего это я? Да с того, что одна бестолковая
кукушка-болтушка мне долгую жизнь ворожит.
С чего это я? Да с того, что серёжка ольховая
лежит на ладони и, словно живая, дрожит.
***
Пошли мне, Господь, второго
А.Вознесенский
Не славы и не коровы,
не шаткой короны земной —
пошли мне, Господь, второго, —
чтоб вытянул петь со мной!
Прошу не любви ворованной,
не милостей на денёк —
пошли мне, Господь, второго, —
чтоб не был так одинок.
Чтоб было с кем пасоваться,
аукаться через степь,
для сердца, не для оваций,
на два голоса спеть!
Чтоб кто-нибудь меня понял,
не часто, ну, хоть разок.
Из раненых губ моих поднял
царапнутый пулей рожок.
И пусть мой напарник певчий,
забыв, что мы сила вдвоём,
меня, побледнев от соперничества,
прирежет за общим столом.
Прости ему, он до гроба
одиночеством окружён.
Пошли ему, Бог, второго —
такого, как я и он.
