«Юмор недооформленной нации…»
Вот такое нашел на просторах Интернета. Получите, белорусы! По запросу /современный белорусский юмор/ ничего нет. Кроме подобных рассуждений.
Есть ли вообще качественный современный белорусский литературный юмор?
А.Новиков
Настоящий белорус – это тот, кто может с юмором относиться к россиянам
«Еврорадио», 2009г.
Белорусам нужен юмор, чтобы не сойти с ума, говорит культуролог Максим Жбанков. А наиболее ярким примером белорусской шутки называет тост: “Хлопцы, держите восточную границу, а западную мы разрушим сами”.
Максим Жбанков – культуролог, киноаналитик, журналист.
Автор многочисленных публикаций на тему современной культуры в «БелГазете»,
«БДГ», журналах «Мастацтва», «Фрагмэнты», pARTisan и на сайте «Наше мнение».
Преподаватель Европейского гуманитарного университета и Белкалегiюма.
Чем отличителен белорусский юмор? Какой он и какую играет роль?
Я начал рассуждать по поводу этого вопроса и вдруг понял, что про особенности белорусского юмора так вот искренне ничего и не знаю. Возможно потому, что он для меня всегда существовал как что-то такое не очевидное, не явное, скрытое.
Естественно, что были там всякие Нестерки, Макаенки… Но для меня наиболее выразительным отображением белорусского концепта юмора стала старая песняровская песенка “як я ехаў да яе – брычка на рысорах, а прыехаў ад яе – хата на падпорах”. И вот для меня как раз, как ни удивительно, это и есть какая-то формула белорусского юмора: когда сибиряк Мулявин поет по-белорусски про несчастную жизнь, но делает это с таким счастливым лицом, что как бы и плохо, но одновременно хорошо.
Как мне кажется, специфика белорусского юмора – это, может, прежде всего, автоирония по поводу своей несчастной, а на самом деле и совсем неплохой судьбы.
…
Фактически, на уровне интеллектуальной жизни мы сейчас, слава богу, имеем свою философию, свою литературу. То есть существуют определенные средства рефлексии над действительностью. Но у нас нет адекватного формата смеха. Есть постмодернист Хаданович, есть прикольный Прилуцкий. Но это только начало настоящего белорусского смеха – вне фольклорного, вне бытового. Возможно, самое смешное, что написали про белорусов – это “Тутэйшыя”.
Возможно это и должно начинаться с литературы. Чтобы литература дала пример, толчок… Вот у нас есть Быков, но нет Гашека. У нас есть Бородулин, а молодых литераторов, которые шутят, нет?
Знаете, я, к сожалению, не специалист в молодой белорусской литературе. Но мне кажется, теперь просто времена другие. Современный белорусский литературный юмор – это все же такое эхо прошлых культурных ситуаций. Тот самый Бородулин – это богемно-диссидентская среда 60-х. Хаданович – это абсолютно перестроечный юмор, тотальный постмодернизм горбачевских времен. Когда вдруг получилось, что все возможно и за это ничего не будет, можно говорить что угодно, есть много литературы в переводе и мы сейчас со всем этим будем играть. А тот самый Прилуцкий, вот его юмор меня иногда пугает.
Ведь он злой…
Да, он злой, он саркастический. Прилуцкий – как раз то, о чем я говорил. Это может как раз начало настоящего белорусского концептуального юмора, где есть понимание собственной жизненной ситуации, ее бесперспективности и одновременно абсолютной причастности к этой земле, к этому языку, этой судьбе. И альтернативы нет. И штука в том, что и с этим жить тяжело, и без этого жить невозможно. А что остается? Остается смеяться. Это и есть наивысший уровень настоящего юмора, когда смеешься над собой, над своей страной, над своей властью. И все равно это любишь.
Вот вы говорите, смеются над тем, чего боятся. А я скажу еще другое – смеются над тем, что любят. Как бы юмор мог изменить белорусов? Как изменится Беларусь, когда появится настоящий собственный белорусский юмор?
Хороший вопрос… Штука в том, что юмор – какая-то эмоциональная зависимость от ситуации и в то же время возможность определенной дистанции. Это основание для рефлексии. А рефлексия в свою очередь – основание для независимого видения ситуации. Когда мы рефлексируем над ситуацией, пытаемся ее отслеживать без непосредственной от нее зависимости, мы фактически поднимаемся над ситуацией, видим ее по-другому. Иначе говоря, белорусский юмор, который теперь появляется на наших глазах – необходимое условие для интеллектуальной независимости нации. Когда это будет, все будет хорошо.
Чем белорусский юмор отличается от российского? Нужен ли белорусам свой собственный юмор, может, достаточно российского? Он же идет на “ура” – “Наша раша”, “Прожекторперисхилтон” и т.д…
Наш национальный белорусский юмор еще не стал каким-то элементом или форматом культур-индустрии. Вот в России это все поставлено на очень сильные рельсы, там есть конвейер. Там есть абсолютно определенная элита шоуменов. Там есть очень сильная система промоушна таких программ и т.д. Иначе говоря, там это все раскручено, хорошо разрекламировано. У нас такого нет. То, что у нас есть – это фактически копии российских вариантов. У них “Камеди клаб”, у нас будет “Камеди клаб”. У них “Наша Раша”, у нас будет “Наша Белараша”. Дело в том, что это не воссоздает белорусского пространства юмора.
Но почему это работает? Почему российский юмор у нас востребован и интересен?
Потому что мы все, простите, из той самой советской колониальной культуры и вышли. Она и сейчас в нас присутствует, никуда от этого не деться. Поэтому приемлемо, поэтому познавательно, поэтому интересно. Я бы сказал, что в контексте нашей ситуации настоящий белорус – тот, кто может с юмором относиться к россиянам. Не к Западу, а именно к россиянам. Тот, кто видит эту дистанцию.
Мой друг Алесь Антипенко всегда после 3-го стакана говорит чудесный тост: “Хлопцы, держите восточную границу, а западную мы разрушим сами”. Мне кажется, это наиболее яркие проявления актуального белорусского юмора, который в данном случае абсолютно точно сопряжен с определенным уровнем национальной сознательности.
Юмор – это, как я уже говорил, независимость. Независимость от ситуации, от идеологии – возможность свободы. Пусть даже только на то время, пока звучит шутка.
Белорусы умеют смеяться над собой? Может нам как раз не хватает самоиронии? Вы как-то сказали, что с юмором у белорусов будет все хорошо, когда наконец-то наш президент сумеет посмеяться над самим собой. С того времени, как вы это говорили, прошло два года. Что-то изменилось?
Я верю в озабоченность президента: он такой серьезный, такой напряженный, он очень ответственный. Он действительно очень ответственный. Он отвечает за все сразу, а это невероятно тяжелая работа. А если жизнь непроста, то тут не до смеха. Если человек в течение определенного времени занимает определенную должность, он потом себя уже от нее не дистанцирует. Он фактически становится чем-то единым с этой должностью. Это президенталександргригорьевич – в одно слово. А должность смеяться не может. Это не ее миссия. Должность должна существовать и эффективно функционировать. Поэтому он заложник своей должности.
Чемпионом КВН как-то была белорусская команда. Значит ли это, что у нас не всего так плохо с юмором?
То, что белорусы победили в определенный момент, как раз соответствует той партизанской тактике, о которой много кто уже писал и говорил. Появляется определенная система мимикрии, когда какая-то команда попадет в ситуацию, которая вынуждает подстраиваться под нее, играть в игру противника.
Белорусы очень опытные в игре “в своего”. Кстати, это мы можем видеть и в политике. Сначала играют “в своего” с россиянами, потом начинают играть “в своего” с Западом и т.д. И в таких манипуляциях, способности прятаться и приспосабливаться и есть, возможно, наибольшая ирония белорусской судьбы. Потому что мы ищем себя, но сами себя не узнаем и не очень видим за этими всеми манипуляциями с другим языком с другими культурными кодами.
На юмор каких стран похож белорусский юмор?
Скорее всего, это юмор “между”. Юмор на грани разрешенного и неразрешенного, на грани культур, языков. Это юмор недооформленной нации, которая юморит, потому что пока не обладает действительно качественными методиками серьезного, драматического дискурса. Пока шуточки. Как ребенок, который начинает с игр, а потом становится либо не становится чем-то серьезным. То же самое и здесь. Юмор – это еще и начало национального сознания, это еще и первые попытки осознания себя.